– Глупые, глупые курицы! Велено же было позвать, как только она ворочаться начнет! Откуда вы, дуры такие, только в академии беретесь.
– Из Сигмара она.
– А ты… Как ты…
– Ну-ка заткнулись обе! Ни слова больше!
Эван вдруг захотелось рассмеяться. Кто-то ругается. Спорят. Ну и пусть, это ничего не значит для смерти. Пустое, как и для той, кто решила уйти. Но Эван посмеялась бы над ничтожной суетой рядом с собой. Она…
Однако Эван смогла выдавить лишь стон.
– Потерпи! Терпи, девочка. Я сейчас!
Чьи-то руки легли на пылающее лицо Эван. Холодные руки, и… Ах! Новый стон сорвался с уст девушки, он шел прямо из груди и нес с собой облегчение. Волны холода, чуть ли не колючего мороза, исходили от ладоней, коснувшихся Эван. Они гасили жар и мысли, тяжелые, как бред в лихорадке. Огонь, сжигающий изнутри, упирался, он не сдавался, но волны хлада прокатывались по всему телу Эван, от головы до кончиков пальцев на руках и ногах, и с каждым новым приливом сознание очищалось от дурноты и постепенно угасал жар.
Сколько это продолжалось? Может быть, вечность? Эван вдруг вздрогнула и задрожала от пронизывающего каждую косточку холода. От жара не осталось и следа, но теперь она замерзает!
Неожиданно чужие ладони отнялись от лица Эван, и спустя миг девушка села, вновь широко распахнув глаза. Пронизывающий холод ушел, и мысли чисты, как у новорожденной. Теперь только слабость – ее хозяйка.
– Спасибо, – негромко произнесла девушка, вздрогнув еще раз. Озноб отступал.
Эван понимала, что ее только что вытащили с того света, куда она добровольно вздумала отправиться. Ее избавили от огня и воспоминаний… Нет, память при ней, только более не терзает душу острым ножом.
– Как ты себя чувствуешь?
Перед Эван сидела чуть полноватая женщина с безвозрастным лицом волшебницы. Одета была маг в простое серое шерстяное платье с высоким воротником, а на плечах шаль желтого цвета мага-целителя. Волшебница пристально и будто бы с тревогой в глазах смотрела на ученицу.
– Я?..
Эван ди Рокк попыталась вслушаться в себя. Ничего – ни холода, ни жара, и даже воспоминания о случившемся, которые все же вновь принялись за девушку, более не кажутся невыносимыми. Стерпится. Ныне она темная.
– Я? – повторила Эван. – Хорошо. Наверное… Только слаба как не знаю кто. Сил совсем нет.
– Это славно, – удовлетворенно кивнула волшебница. Целительница, если предположение Эван верно.
Позади волшебницы стояли две знакомые девицы в длинных белоснежных ночных рубашках. Испуганная принцесса Илвет – она была белее своего одеяния – и Тиамет. Та хмурилась и косилась на принцессу, не понимая, что напускной гнев плохо скрывает и ее испуг.
