И никто (не только я здесь, но, несомненно, большое начальство во фронтовом управлении и в Москве) не мог понять, как такое поведение объяснить. То ли они нас разгадали, то ли и в самом деле не могли в ближайшее время прислать людей. Могли быть какие-то свои причины, о которых никто у нас и представления не имел. Как-никак весна сорок пятого – даже не лето сорок четвертого. Хваленый немецкий порядок чуточку засбоил. Вдобавок к тому времени абвер после известного покушения на Гитлера и ареста адмирала Канариса забрали у армии и переподчинили Главному управлению имперской безопасности, что могло добавить бюрократических проволочек, каких-то неведомых нам коллизий. Объяснения могли оказаться любыми – ну, скажем, абверовский спец по разведке в тылу противника и диверсиям попал под бомбежку в прифронтовой полосе, отдал богу душу, и теперь ему ищут равноценную замену. Вполне жизненная версия. В одном можно было быть твердо уверенным: на том погорелом хуторе в глухомани, который мы немцам обозначили как «приют окруженцев», так и не появилась ни одна вражья душа, и близко не было вообще ни одной живой души – за остатками хутора наблюдали круглосуточно знатоки этого ремесла, и уж явись кто от немцев с проверкой, засекли бы моментально…
Единственный светлый момент – в отличие от иных прежних операций, начальство нас не дергало абсолютно, и всевозможные втыки-разносы отсутствовали полностью. Специфика операции, конечно. Любой начальник понимал, что дергать и ругать нас бессмысленно: лично от нас ровным счетом ничего не зависело, не могли мы ни на что повлиять, ничего изменить, оставалось сидеть и тупо ждать у моря погоды. Что, впрочем, хорошего настроения не прибавляло. Как и то, что с некоторых пор появилась существенная прибавка к обычному казенному рациону. Наши бравые унтера понемножку пускали на сторону керосин и соль из кухонных запасов, а потому у нас появились и домашняя колбаса, и сыр, и ветчина, а порой и дичь вроде пойманных в силки зайцев, кабанятины, а один раз наши орлы выменяли даже серну. Весенняя дичь, конечно, подтощалая, истратившая за зиму весь накопленный жирок (я сам до войны немного охотничал, понимаю толк), но супец даже из подтощалого зайца по-любому лучше казенного борщеца, сварганенного обычным армейским поваром, или каши с тушенкой. Все бы ничего, но от полнейшей неопределенности касаемо немцев и тягостной скуки любое яство в глотку не полезет… Одно и то же: через день Катя приносит сверху очередную, если можно так выразиться, абверовскую отписку (они прямо-таки повторяли одна другую, чуть ли не слово в слово), через день мы кормим немцев очередной порцией качественной дезы – и так оно и тянется, хоть волком на полную луну вой. Каждый день по дороге взад-вперед ходят-ездят опостылевшие мазуры (кое-кто уже снимает шляпу или картуз и раскланивается – наверняка клиентура наших бравых унтеров). Придя из корчмы в очередной раз, означенные унтера докладывают о сущих пустяках – но приходится выслушивать порядка ради. Тоска зеленая, короче говоря…
