Без всякого сомнения, на белом свете водятся как мужчины, так и женщины, которых не удовлетворяет одинаковая степень уважения и с которыми мир положительно невозможен до тех пор, пока будет уважаться чья-либо другая воля или желание, а не их исключительный нрав. Вот к таким-то личностям и должен прилагаться в браке разводный закон. Они могут жить только в одиночку, и никакое человеческое существо не должно быть принуждаемо связывать с ними свою жизнь. Но легальное подчинение скорее размножает такие характеры между женщинами, чем ставит им преграды. Когда мужчина пускает в ход свою полную власть, вся личность женщины, разумеется, подавляется; но когда с нею обращаются кротко и уделяют ей долю власти, то уж нельзя назначить никакого предела ее дальнейшим посягательствам. Закон, не определяя ее прав и теоретически не уполномочивая ее никакими нравами, практически объявляет, что мера ее притязаний определяется тем, что она успеет захватить.
Равенство супругов перед законом есть не только единственная мера, которая может согласить подобный союз со справедливостью по отношению к обеим сторонам и вести их к обоюдному счастью, но это также единственный способ сделать обыденную жизнь человечества школой нравственного воспитания в высшем значении этого слова. Только общество между равными может быть питомником действительного нравственного чувства, хотя бы истина эта и не была вообще прочувствована и сознана в интересе грядущих поколений. До сих нравственное воспитание человечества главнейшим образом направлялось законом силы и приноравливалось к отношениям, создаваемым насилием. В малоразвитом обществе люди с трудом допускают какие бы то ни было связи с равными. (Быть равным – значит быть врагом.) Все общество, от самого высокого до самого низкого положения, представит цепь или скорее лестницу, на которой каждое отдельное лицо стоит выше или ниже своего ближайшего соседа, и кто не приказывает, тот должен повиноваться… Сообразно с этим, существующая мораль, в большинстве случаев, применяется к отношениям повелевающих и подчиненных. Но приказание и повиновение – ведь это только несчастные необходимости человеческой жизни; общество равных – вот ее идеал. Уже теперь, по мере облагорожения жизни, господство и повиновение более и более делаются исключительными явлениями, тогда как ассоциация равных обращается в общее правило. Мораль первых веков истории основывалась на обязанности подчиняться силе; в последующую затем эпоху возникло право слабого на пощаду и защиту сильного. Долго ли еще наша общественная жизнь будет довольствоваться моралью, построенною для другого времени? У нас была мораль подчинения, далее мораль рыцарства и великодушия, теперь настала пора и для нравственного уважения справедливости.
