. Все, что женщины ни пишут о женщинах, лишь одно угодничество мужчинам. Незамужние женщины в этом случае, невидимом, хлопочут только о шансах найти жениха. Многие, как замужние, так и незамужние, чересчур уж пересаливают и воспевают такое раболепие, какого не пожелает ни один мужчина, за исключением разве самого опошлевшего субъекта. Но теперь это случается уже не так часто, как это было даже в очень недавнее время. Литературные женщины заговаривают свободнее и более желают выражать свои настоящие чувства. К несчастью, сами женщины обратились, особенно в Англии, в такие искусственные продукты, что чувства их представляют сплав незначительной части их личного наблюдения и сознания вместе с огромною массою рутинных понятий. Разумеется, это будет иметь место реже и реже, но все-таки будет существовать в значительной степени до тех пор, пока социальные учреждения не допустят и для женщин такого же свободного, самобытного развития, как и для мужчин. Когда настанет эта пора – и притом только тогда, но не ранее, – мы не только услышим, но и увидим воочию все, что нам нужно знать о женской натуре и о степени применимости к ней того или другого дела. Мы с намерением так долго остановились на трудностях, встречаемых в настоящее время всяким положительным знанием действительной природы женщин, потому что в этом, как и во многих других вещах, «opinio copiae inter maximas causas inopiae est» и едва ли могут быть какие-нибудь шансы к правильному суждению об этом предмете в то время, когда люди вообще претендуют на понимание такого вопроса, в котором они не смыслят ровно ничего и о котором даже мужчины, вместе взятые, не могут знать настолько, чтобы иметь право предрешать путем закона, в чем заключается или в чем не заключается призвание женщин. К счастию, однако, до сих пор это знание вовсе не нужно для какой-либо практической цели, находящейся в связи с положением женщин в обществе и жизни. Согласно со всеми принципами, принятыми новейшим обществом, вопрос находится в полной зависимости от самих женщин, может быть решен их собственным опытом и применением на деле их способностей. Чтобы узнать, что может быть сделано одним лицом или многими лицами, единственное средство – испробовать на деле, так точно, как никто, кроме самих же женщин, не может указать, что нужно делать и чего не делать для их собственного счастья.
В одном только мы можем быть положительно убеждены, именно в том, что если предоставить натуре женщин полную волю, то они вследствие этого не станут сами делать того, что несогласно с их природой. Тут решительно бесполезно всякое желание мужчин заступаться за природу из опасения того, что она не сумеет отстоять своих прав. Запрещать женщинам делать то, чего они не могут делать по самой природе, ведь это совершенно бессмысленно. То, что они могут делать, но не так хорошо, как мужчины, их конкуренты, будет как нельзя лучше закрыто для них самой конкуренцией. Ведь никто же не требует ограждения женщин разного рода покровительственными предписаниями и привилегиями; мы требуем только того, чтобы были отменены ныне существующие исключительные права и привилегии мужчин. Если женщины выкажут большую природную склонность к одним занятиям, чем к другим, то нет надобности прибегать к законам или к социальному внушению, чтобы заставить большинство предпочтительно обращаться к первого рода занятиям. Свободное поле конкуренции всегда будет служить им сильнейшим стимулом для той деятельности, где женщины наиболее нужны. А так как они нужны к такому делу, к которому наиболее способны, то, вследствие правильного распределения труда, коллективные способности того и другого пола могут быть, в общем итоге, применены с наибольшею пользою.
