Тогда, как черепами,
Сердцами
Играет улица,
А с левой стороны у всех девушек особенно заболит. И все, даже комиссары, заговорят про данте И беатриче, покрытых занавеской веков, Верь! весь звон курантов Только треск перебитых горшков.
И теперь я помню, что и я когда-то
Уносил от молодости светлые волосы на черном пиджаке,
И бесстыдному красному закату
Шептал о моей тоске. А ты все-таки ищешь молодого любовника, Красивого, статного, ищешь с разбега, Тротуарами, где пряди снега Завиваются височками чиновника!
Ну что же, ищи!
Свищи!
Сквозь барабаны мороза и вьюги,
Сквозь брошенный игривым снежком плач,
На нежных скрипках твоих грудей упругих
Заиграет какой-нибудь скрипач.
- 12
Содержание плюс горечь.
Послушай! нельзя же быть такой безнадежно суровой, Неласковой! Я под этим взглядом, как рабочий на стройке новой, Которому: протаскивай! А мне не протащить печаль свозь зрачек. Счастье, как мальчик С пальчик, С вершок. М и л а я ! ведь навзрыд истомилась ты: Ну, так сорви Лоскуток милости От шуршащего счастья любви! Ведь даже городовой Приласкал кошку, к его сапогам пахучим Притулившуюся от вьги ночной, А мы зрачки свои дразним и мучим. Где-то масленница широкой волной Затопила засохший пост, И кометный хвост сметает метлой С небесного стола крошки скудных звезд. Хоть один поцелуй. из под тишечной украдкой. Как внезапится солнце сквозь серенький день. пойми: За спокойным лицом, непрозрачной облаткой, Горький хинин тоски! Я жду, когда рот поцелуем завишнится И из него косточкой поцелуя выскочит стон, А рассветного неба пятишница Уже радужно значит сто. Неужели же вечно радости объедки? Навсегда ль это всюдное "бы"? И на улицах москвы, как в огромной рулетке, Мое сердце лишь шарик в искусных руках судьбы. И ждать, пока крупье, одетый в черное и серебро, Как лакей иль как смерть, все равно быть может, На кладбищенское зеро Этот красненький шарик положит!
Октябрь 1915
- 13
Принцип гармонизации образа
И один. и прискорбный. и приходят оравой Точно выкрики пьяниц шаги ушлых дней. И продрогшим котенком из поганой канавы Вылезаю из памяти своей.
Да, из пляски вчерашней, Пляски губ слишком страшной, Слишком жгучей, как молнии среди грома расплат, Сколько раз не любовь, а цыганский романс бесшабашный Уносил, чтоб зарыть бережливей, чем клад.
И все глубже на лбу угрюмеют складки, Как на животе женщины, рожавшей не раз, И синяки у глаз, Обложки синей тетрадки, Где детским почерком о злых поцелуях рассказ.
