А что если им известно, с какой целью я брожу около вокзала. Ерунда, откуда им это может быть известно? К тому же у меня ящик со щетками и гуталином, сразу ясно, чем занимаюсь. В этом районе много мальчишек-чистильщиков.
В тесной, затхлой комнате полно народа. Сменившиеся с дежурства и готовящиеся заступить на него полицаи сидели на лавках вдоль стен, курили, развязно похохатывали.
У окна за канцелярским столом сухопарый длиннолицый человек с рыжеватым пушком на почти облысевшем черепе. Он уставился на меня, ожидая, что скажет полицай, приведший малолетнего преступника.
— Ось на мосту задержал, — коротко объяснил конвоир.
— На мосту? — удивился начальник. — Как же он прошел на мост?
— Я с гауптманом прошел.
— Одну минуточку, — как-то не к месту благовоспитанно и жеманно сказал начальник, — кто тебя учил перебивать старших?
Мне стало не по себе от этого интеллигентно-нравоучительного тона, который никак не ожидал услышать.
— Что это за штука у тебя? — указал он на ящик. Я снял ящик с плеча, протянул.
Начальник брезгливо отстранился.
— Что ты мне суешь всякую гадость в лицо!
— Как вам угодно, но вы же сами просили показать, вот здесь гуталин, щетки, — сказал я, вешая ящик обратно на плечо.
— Работаешь, значит, чистильщиком, так сказать, самостоятельно зарабатываешь на жизнь? — рассудительно поинтересовался начальник.
Я кивнул головой.
— И что же сегодня уже заработал?
— Да вот гауптман, которому нес чемодан, дал марку и еще полмарки заработал до этого. А хлеб с мармеладом, который дал утром один солдат за то, что почистил ему ботинки, я уже съел.
— Марку, которую дал гауптман, еще не потратил? — без тени иронии серьезно поинтересовался начальник.
— Ну как бы я ее потратил, если с моста еще не успел сойти. Вот она марка, я ее маме отдам, деньги, которые зарабатываю, я всегда маме отдаю.
От хрустящей бумажки пахло тем же одеколоном, что от гауптмана.
Бережно, двумя пальцами начальник взял у меня деньги и положил перед собой на стол.
— Так-то, — проговорил рассеянно, — ну, а родители как относятся к твоим похождениям?
— К каким похождениям? — насторожился я.
— Ну, что бродишь сам по городу, чистишь обувь.
— А как же по-другому, — простодушно глядя на укоряющее лицо начальника, сказал я, — маме-то нужно помочь, иначе с голоду помрем.
— Все маму и маму вспоминаешь, а отец где?
Я молча потупился.
— Отец небось советский командир, комиссар? — неожиданно переходя на крик, теряя напускное спокойствие и бутафорскую благовоспитанность, спросил начальник.
