Обоз ушел так же внезапно, как появился, снялся с места, как цыганский табор. Полдня все суетились во дворе, что-то таскали, складывали. А утром следующего дня серые повозки, крытые брезентом, затянутые ремешочками и тесемками, на смазанных колесах выкатили на шоссе.
Двор с остатками навоза, соломы, поломанным забором показался еще более огромным и неуютным, чем прежде.
— Слава богу, — сказала Василиса Адамовна, глядя вслед последней повозке.
— Скатертью дорога, — окидывая взглядом двор, напутствовала обозников сестра.
Последнее время мы редко видим сестру дома. Она больше пропадает у Смирницких, что-то непонятное затевая с Таней.
Однажды они меня попросили погулять около дома, ну вроде бы покараулить. Тогда к нам пришли под вечер кроме моей сестры и Тани еще Борис Покус с младшим братом Ильей и какая-то незнакомая девушка.
С Покусами мы были знакомы до войны, их отец служил вместе с нашим. Илья был соучеником сестры, а Борис занимался в институте. У них была еще сестра Фаина — полная черноглазая девица.
С ними случилось то же, что с нами в первые минуты войны. Прямо около дома разбомбило машину. Маму убило сразу, а Илью, Бориса и Фаину ранило. Бориса — легко, и он быстро поправился, а Илья и Фаина больше месяца лежали в больнице.
У Ильи и сейчас, когда мы прохаживались возле наших ворот, ныла рука. Рана в плече заживала плохо: то ли там сидел осколок, то ли внесли инфекцию. Плечо было перебинтовано и казалось под пиджаком выше другого.
— Они у меня совсем хотели руку отхватить, — морщась, сказал Илья, — я не дал.
— Кто они? — не понял я.
— В больнице, где мы лежали. Народу битком, возиться некогда, давай, значит, отрежем.
— Я знаю, что в больницах творилось. Мы бабушку искали.
— Если бы по правилам, мне бы еще лечиться надо. И потом, кто его знает, может, зря не дал ампутировать.
— ??
— Врачи сказали гангрена может быть.
— Что ты, Илья, — попытался я успокоить парня, толком не зная, что такое гангрена. — Ничего не будет. Если не было сразу, то теперь наверняка не будет.
— Вот и я так думаю, — неожиданно быстро согласился Илья. — Если что, уже бы проявилась. Только понимаешь, неудобно, мешает она мне, перевязки надо делать. И Борису обуза. Эх, если бы не рука, — в сердцах заключил Илья.
— Что, если бы не рука? — полюбопытствовал я.
— Не сидели бы мы тут с Борисом. Ладно, не будем об этом, — спохватился Илья, — давай лучше смотреть как следует.
— Я и так смотрю как следует.
