под редакцией С. И. Вавилова. При этом никаких изменений редактор не внес. Авторский гонорар был мне переведен от Академии наук. Но нового ничего я не могла создавать вдали от библиотек. Приближался новый 1936 год. Не помню уже, кто мне посоветовал обратиться к проф. К. П. Краузе, преподававшему физику в Башкирском сельскохозяйственном институте. Я пошла по указанному адресу и попала к чудесным людям: годовалому внуку устраивали елку, пригласили меня к обеду, расспросили об обстоятельствах нашего отъезда с родины и жизни в Уфе. Хотя в данный момент помочь нам ничем не могли, но профессор обещал иметь меня в виду на будущее. А в день моих именин 27.I неожиданно пришла к нам жена профессора Евгения Александровна с тортом собственного изготовления. Мы сохранили это знакомство до отъезда из Уфы. Одно время как будто появилась надежда на перемену в нашей жизни: директор Китабской обсерватории в Средней Азии согласился зачислить меня в штат. Было возбуждено ходатайство о получении разрешения переехать мне туда, в Среднюю Азию. Там занимались и метеорами, по которым я считалась специалистом. Долго не было ответа, потом пришло разрешение на переезд мне одной, а мама должна была остаться в Уфе. Это нас не устраивало, и пришлось отказаться. Впрочем, к лучшему, так как в Китабе вскоре переменился директор, и многое там изменилось к худшему. Летом 1936 года удалось мне поступить счетоводом в Госбанк. Едва проработав там несколько дней, я соблазнилась предложенной мне работой счетовода при столовой Пединститута, где кроме зарплаты имела я право на трехразовое питание, что было очень существенно. Но все же это было некрасиво с моей стороны, и возмездие скоро последовало. Меня уволили по сокращению штатов, и я опять осталась без работы. К тому времени я познакомилась с жившей недалеко от нас, тоже ссыльной из Ленинграда, Евгенией Смирновой. С первого слова она привязалась ко мне всей душой и сделала для меня больше чем сделала бы родная сестра. Заработка она тоже не имела, и вместе с ней мы вступили в артель, где нас обучали производству кукол. Так что к мягким игрушкам, которые мы «освоили» самоучкой, присоединились головки из папье-маше. У меня даже был документ, подтверждающий, что я являюсь мастером детских игрушек в артели. Все-таки это было какое-то удостоверение личности: паспортов ведь нас лишили при отъезде с родины, и новых давать не торопились. Пришлось нам совершить небольшой переезд, так как хозяева того домика, где мы жили 2 года, захотели делать ремонт. Новая комната была побольше прежней, разместились там довольно удобно. Сильная физически и ловкая Женя очень нам помогла при этом. Новая хозяйка была довольно ворчливая, горбатенькая старушка, но было у нее спокойно, сама она вина не пила и пьяниц в гости не приглашала. Зима 1937–38 года прошла довольно благополучно. Оказалось, что избирательные права у нас есть, и маму очень развлекла поездка на выборы: за ней приехала лошадка, запряженная в хорошенькие саночки.
