— До сих пор я не просила для себя никаких привилегий, капитан. Я не требовала бы и сейчас, если бы это не было абсолютно необходимым. Но смерть человека дала нам какой-то резерв. А я должна получать больше пищи.
Капитан с трудом сдержался.
— Смерть Боумена не дала нам никакого дополнительного резерва, и тем более не стала какой-то счастливой случайностью — единственное: она увеличила наши шансы выжить, на день или два отдалив смерть. Думаете, что остальные чувствуют себя лучше и меньше вас нуждаются в пище? По-моему богатому опыту просто нагло…
Она подняла руку, останавливая его. От тяжести ее взгляда он как-то смешался, оробел и, удивившись, подчинился.
— Капитан. Посмотрите на меня внимательней, — сказала она резким тоном.
Он присмотрелся. Внезапно его чувство гнева уступило место жуткому потрясению. Будто обухом по голове. На ее бледных щеках выступил слабый румянец.
— Да, — сказала она. — Теперь понимаете, что вам придется давать мне больше пищи. Моему ребенку нужно дать шанс, чтобы он выжил.
Капитан смотрел на нее как завороженный. Наконец он закрыл глаза и провел по лицу рукой.
— Господи милостивый, это же чудовищно, — пробормотал он.
— Нет, это не чудовищно, тем более если мой ребенок выживет, проговорила Алиса Морган серьезно, будто все давно обдумала и взвесила. Он беспомощно взглянул на нее, не вымолвив ни слова. А она продолжила. — Вы же видите, мы никого не ограбим. Боумену больше не нужна его порция, а моему ребенку необходима. Это ведь очень просто, не правда ли, — она вопросительно взглянула на капитана. Он не нашелся, что ответить. Поэтому она добавила: — Так что, как видите, все будет честно. Ведь во мне теперь два человека, не так ли? И мне необходимо больше пищи. А если вы не дадите мне ее, вы убьете моего ребенка. Поэтому вам придется, придется… Мой ребенок должен жить, он должен…
Когда она удалилась, капитан Винтерс вытер лоб, отпер личный ящик и вынул оттуда одну из заветных, тщательно оберегаемых бутылок виски. Он ограничился лишь маленьким глотком из питьевого тюбика и затем убрал ее на место. Это слегка взбодрило его, но в глазах остались тот же страх и настороженность.
Почему у него не хватило мужества объяснить женщине, что у ее ребенка вообще нет шанса появиться на свет. По крайней мере было бы честно, но он сомневался, стоит ли полагаться на честность, когда дело касается общего мнения. Скажи он это, и придется объяснять почему, а когда она узнает, то все равно ни за что не поверит, разве что только поговорить с мужем. Да и потом, уж слишком поздно.
