Вроде, у них все складывалось неплохо. В отъезде был только старший сын, Яндодо. С ней оставались младший Тенек, две дочки — Гуика и Зейла. У Гуики была семья: муж, дети. Со времени последнего посещения Берта у них появился еще один ребенок. Сейчас все, кроме крошки, ушли на работу в поле. Скоро уже им возвращаться. Они придут вон оттуда. Он оглянулся и увидел вдалеке маленькие темные фигурки, движущиеся неровной цепью.
— Вы должны собрать неплохой урожай, — заметил он.
— Слава Могучим, — инстинктивно отозвалась она.
Она продолжала заниматься делом. Он сидел на камне и с удовольствием рассматривал ее. Цвет ее кожи, краски окружающего мира, приобретающие особый колорит в свете клонящегося к закату неродного солнца, погружали его в мир Гогена. Его картины он очень любил. Как давно все это было… Гоген… Она, конечно, не походила на женщин Гогена, и, скорее всего, художника не вдохновила бы здешняя обстановка. Берту тоже сначала все это не нравилось. Марсиане выглядели, на первый взгляд землянина, хилыми и немощными из-за своих хрупких костей и воздушного строения тела. Но теперь Берту показалось бы невероятным присутствие в этой среде земной женщины. Она смотрелась слишком мощной и неповоротливой, как тумба, на фоне легких и гибких движений марсианок.
Аника чувствовала на себе его внимательный взгляд. На минуту она подняла глаза от работы и посмотрела на него. В глубине серьезных темных глаз он прочитал понимание и сочувствие.
— Как же ты устал, землянин, — выдохнула она.
— Да, моя усталость вечна, — ответил он.
Она понимающе склонила голову и снова принялась толочь зерно.
Берту было приятно, что его хоть кто-то, пусть по-своему, понимает. Марсиане были симпатичны ему своей искренностью и непосредственностью. Случилось так, что первые люди, высадившиеся на Марсе, воспользовались их слабостью и покорностью и стали эксплуатировать их, как только возможно. Аборигены были нищими, отверженными, бесправными. Это стало трагедией не только Марса, но и Земли, уже не первой трагедией Земли. Теперь, когда всему пришел конец, людям следовало бы постараться войти в контакт с марсианами, но они опять отгородились от них, поселились обособленными колониями. Как они так жили, Берту стыдно было даже думать.
Через некоторое время она спросила:
— Сколько же тебя не было?
— Месяцев семь. По нашему — около года.
— Да-а, долго… — она покачала головой. — Наверное, набродяжничался? Отчего земляне не любят нас? — Она пристально смотрела ему в глаза, пытаясь прочесть в них ответ. — Даже сейчас… Нисколько не лучше, чем прежде, — она опять задумчиво покачала головой.
