Моя власть никогда не будет опираться на подчинение другой половины человечества. Я не живу в условиях, где каждое второе человеческое существо на этом свете должно мне повиноваться, заботиться о моем доме, растить моих детей, нравиться мне, развлекать меня, уверять меня в силе моих умственных способностей, устраивать мне отдых после тяжелой битвы, следить, чтобы я хорошо питалась… и это хорошо.
В женской литературе примеров наглости или враждебности по отношению к мужчинам исчезающе мало. Они цензурированы. Я принадлежу к тому полу, которому нельзя даже испытывать недовольство происходящим. Колетт, Дюрас, Бовуар, Юрсенар, Саган – целая галерея писательниц, которые, все как одна, стараются демонстрировать лояльность, заверять мужчин в своей благонадежности, просить прощения за то, что осмелились писать, бесконечно повторяя, как они их любят, уважают, обожают и ни в коем случае не хотят – что бы они ни писали – слишком раскачивать лодку. Все мы прекрасно знаем: если этого не делать, свора с тобой непременно расправится.
В 1948 году Антонен Арто умирает. Жене, Батай, Бретон[39] – мужчины взрывают границы того, о чем можно говорить. Виолетт Ледюк пишет книгу, которая станет известна как «Тереза и Изабель»[40]. Мастерский текст. Бовуар, прочтя его, сразу же пишет: «Опубликовать это невозможно. Это история лесбийской сексуальности, по прямоте не уступающая Жене».
Виолетт Ледюк смягчает текст, но Кено[41] все равно сразу его отвергает: «Это невозможно открыто публиковать». «Галлимар» издаст его только в 1966 году.
Я принадлежу к тому полу, который должен молчать, который заставляют молчать. И который должен принимать это вежливо, опять же выказывая лояльность. Иначе тебя сотрут, сделают невидимой. Мужчины лучше знают, что именно нам можно говорить о себе. А женщины, если хотят выжить, должны научиться понимать этот порядок. И не надо мне говорить, что все уже давно изменилось. Для меня – точно нет. Как писательница я выдержала вдвое больше, чем любой мужчина.
Симона де Бовуар начинает «Письма Кастору» с первого адресованного ей письма Сартра[42]: «Не будете ли Вы так любезны отдать нынче утром мое белье (нижний ящик шкафа) прачке? Ключ оставляю на двери. Нежно люблю Вас, любовь моя. Какое миленькое личико было у Вас вчера, когда Вы сказали: “Ах, Вы на меня смотрели, Вы на меня смотрели!” – и когда я вспоминаю это, мое сердце заходится от нежности. До свидания, дружочек». Перевернем все это: и белье, и миленькое личико. Так понятнее, к какому полу мы принадлежим: к тому, чей удел – заниматься чужим грязным бельем и иметь миленькое личико.
