— Может, это болотный оборотень? — глухо откликнулся Вертутий. — Говорят, они водятся в трясине, в болотных топях, и не то что света, а малейшей искорки в лесу боятся: от света они слепнут и гибнут. Возьми и ткни ему огнём под нос — он так и окаменеет, замрёт, в трухлявый пень обернётся.
— Кто его знает, — пожал плечами Сиз. — Я же вам говорил: наши тоже думали, что это волк или оборотень. Но нет. Что-то, брат, страшнее: какой-то ночной слепец-душегуб. Подкрадывался и, где блеснёт над озером огонёк или хоть маленький светлячок, — храпел, топтал его лапищами, а потом в глухомани, в темноте кидался на наших…
— Хм, напасть! — тихо буркнул Вертутий. — Что ж это такое? И что с ним приключилось? Куда оно сбежало-подалось?
— Сбежало!.. Такое страшилище сбежит! Выкопали наши яму, как раз там, за Кабаньей речкой. На дно бросили драную рубаху одного седенького деда — для приманки. И говорят: «Вы, дедушка, тут посидите, в холодочке. А захотите грибы собирать — собирайте себе на поляне. А мы пойдём дальше за речку». Пошли. Только деда не оставили там, спрятали в дерюгу. И понесли с собой. А тот лохматый приблуда как услышал, что дед будто бы сидит в холодке, глаза хищно засверкали, он стремглав — прыг на рубаху! И в яму! Прямо в железные клещи — лапами! Попался! Побили его наши дубинами, в лохмотья измолотили. Говорят: хватит ему! Уже трижды дух испустил! И что вы думаете? На другую ночь пришли наши к яме, глядь — и следу нет от приблуды! Удрал, забитый из ямы выбрался! Только оставил там недобрый знак: воткнул над ямой палку, повесил на ней клубок чёрной палёной шерсти и проткнул тот клубок стрелой из камыша. Чтоб на лес, на наши озера стрела показывала!.. Как увидел этот знак старый Овид Варсава (а он был мудрый стоус, и внук его, наш профессор Варсава, точь-в-точь в деда своего удался), как увидел. этот знак, потемнел весь и говорит:
— Недобрая примета! Вы знаете, что этим знаком передал нам тот хищный душегуб? Он, аспид, говорит: «Я приду к вам через сотню лет, приведу из пещер новых братьев-приблуд, и мы спалим вас и ваши леса дотла!»
— Ну, это когда было! — загудел рассудительно Вертутий. — Оно, может, когда и было, да давно сплыло. А может, это и просто выдумка или такое давнее происшествие, что уже всё мхом обросло. Сейчас не те времена. Отроки наши лесные в школу ходят, да и мы с вами, кхем, уже не это… У вас музей, а у меня ветряков наплодилось, ого-го сколько!
— Оно, брат, не всё, что старое, то и древнее, — мудро заметил Сиз XII. — Бывает давнее происшествие правдивее и живее теперешнего. И я бы думал, что всё это старое и мхом поросшее, да вот слышите: этот тоскливый вой-перекличка над озером… Что-то на очень плохую память оно наводит…
