Со всеми своими родственниками, то есть с добрым десятком тёток, дядек, племянников, внуков, Сиз XII принадлежал к мирному лесному народу, а лесной народ, как вы знаете, днём — от восхода до заката солнца — спит, а ночью выходит на работу. Сиз XII тоже, с утра до вечера отсыпался, а вечером, когда звучал над лесом раскатистый звон пробуждения, вставал и шёл открывать свой музей. Однако и в музее, за книгой, он мог вздремнуть краешком глаза, хотя по древним лесным законам это был большой грех. Но наш многоуважаемый Сиз Стоус потихоньку грешил (всё-таки, годы брали своё), и, когда в музее не было посетителей, из любого зала можно было услышать, как он тихонько похрапывает.
Про это знала только его добрая сестра Мармусия (пусть долго ей служат ноги! Девяносто семь лет ей, но она ещё при здоровье). Неутомимая Мармусия приносила ему берёзового кваса, зажигала трубку и укладывала брата на маленький кожаный диванчик. Перед сном не забывала подложить ему мягкую подушечку под щёку, а ещё одну, побольше, — под ноги. И чтобы никто из лесных триусов и стоусов не застал её брата за таким неподобающим занятием (ведь это же позор — спать ночью), Мармусия вешала на дверях табличку:
«СКОРО БУДУ.
ПОШЁЛ В ЛЕСНУЮ АКАДЕМИЮ.
СИЗ XII»
Но повторю: это случалось с нашим Сизом только в минуты скуки и затишья, когда в музее не было ни одного посетителя и лежала перед ним на столике очень толстая и очень учёная книга. Ну, а если на сходах стучали шаги и кто-то из гостей наведывался к нему в галерею… О, вы сами увидите, как оживал тогда наш мудрый Сиз и что с ним делалось в такие счастливые минуты!
«Бом! Бом!» — звучал над лесом пробуждающий звон.
Кукушка уже почистила клюв и с великим восхищением смотрела на сонного Сиза: из-под теплого одеяла выглядывали его коротенькие толстые ноги и так блестели красными пятками, что казалось, будто это лежали и от удовольствия даже похрюкивали на подушке двое чистеньких поросят. А ещё шевелились, развевались его пышные белые усы.
— Ку-ку, ку-ку! — ровно двенадцать раз прокуковала кукушка.
Потом она сказала:
— О великий Сиз Двенадцатый! Открой свои мудрые очи! Уже прошёл день и наступила ночь. Просыпайся!
Сиз XII встал и, не открывая заспанных глаз, нащупал трубку. Вот так, сощурившись и ещё совсем сонный, он вышел на улицу. Выбил трубку об пень, всыпал наощупь табака, поднёс уголёк. И только после первой затяжки наконец проснулся. Выдохнул из себя — вместе с облачком дыма — оставшийся сон. И тогда сказал: «Кхе, кхе! Добрый табак, чтоб его! Пробирает до костей!.. Ну что ж, за службу, брат Сиз! Уже ночь!»
