В 1906–1907 гг., кроме Бакая, я поддерживал связи и с другими лицами из мира охранки, которые тоже давали мне сведения. Для одних редакция «Былого» являлась приманкой, когда они рассчитывали что-нибудь заработать за сообщение материалов, а для других это было местом, где они могли бы из соображений нематериальных поделиться своими сведениями. Таким образом, за 1907 г. у меня в «Былом» сосредоточились драгоценные сведения о деятельности департамента полиции.
Но к марту 1907 года охранники стали догадываться о моих сношениях с лицами, близкими к департаменту полиции. Они стали подсылать ко мне агентов, чтобы поймать меня при покупке документов. Но, как оказалось, мне всякий раз удавалось избежать расставленных ловушек. Я не покупал и ни на минуту не оставлял в своей квартире приносимых мне документов от лиц, кто возбуждал во мне сомнение.
В конце марта 1907 года меня постигли первые неудачи в моих сношениях с охранниками.
Не без помощи провокации — по всей вероятности, по указанию Азефа — в департаменте полиции заподозрили Бакая в измене.
Бакай как-то предупредил меня, что за ним стали ходить по пятам сыщики. Я понял, что в ближайшие же дни он будет арестован.
В это время я уже вполне был убежден в искренности Бакая и что он действительно желает помочь мне в борьбе с провокацией. Я убеждал его сейчас же скрыться в Финляндию, а оттуда — за границу. Я обещал его обеспечить, чтобы он мог там устроиться. При «Былом» мне тогда не трудно было сделать это. С его поездкой за границу я связывал свою будущую борьбу с департаментом полиции. Вслед за Бакаем я и сам рассчитывал ехать туда же.
Уступая моим настояниям, Бакай уже раз был с чемоданом на Финляндском вокзале, но, увидев за собой усиленную слежку, почему-то не уехал. Он все еще думал, что «его» не решатся арестовать!
Но вот, 31 марта (1907 г.) ранним утром Бакая обыскивают, отбирают часть просмотренных мною рукописей о пытках в Варшаве, о перлюстрации, о черных кабинетах и т. д. и арестовывают его.
В то же самое утро был произведен обыск у меня в редакции. Все перевернули вверх дном, но ничего подозрительного найдено не было, и меня пока оставили на свободе.
В руках охранников очутился необычный тип арестованного. Еще вчера в департаменте полиции и в охранных отделениях Бакая считали безусловно своим человеком. Он знал их секреты, пользовался их полным доверием, он состоял у них на действительной службе, жалованье ему давали до трехсот рублей в месяц по должности чиновника шестого класса… Идут усиленные допросы Бакая, ему грозят военным судом за измену, за указание им провокаторов, из которых некоторые тогда уже были убиты революционерами, а другие вышли, так сказать, «в тираж» Но в руках жандармов оказались лишь бакаевские статьи по истории освободительного движения да указания на знакомство со мною. На допросах стараются припутать к делу меня.
