Когда Абрамович ушел от меня, я не мог оставаться в редакции. Я несколько часов пробегал по Петербургу и взвешивал каждое слово в своем разговоре с Абрамовичем.
Несмотря на свое недоверие к моим сообщениям, Абрамович тем не менее согласился послать специального человека в Варшаву для проверки обвинений против некоторых указанных мною лиц и обещал скоро дать ответ.
Я ждал этого ответа, как приговоренный к смертной казни. Мне могли сообщить, что лица, указанные как агенты полиции, надежнейшие товарищи и что, следовательно, я введен кем-то в заблуждение и распространяю клевету.
Через несколько дней Абрамович пришел ко мне в редакцию «Былого» Я с замиранием сердца по выражению его лица хотел угадать, с какими сведениями он пришел, но ничего на его лице прочитать не мог. Я постарался поскорее удалить посторонних лиц, и когда мы остались вдвоем, Абрамович сказал мне:
— Можете представить: то, что успели проверить, оказалось верным! Все ли верно — мы узнаем потом, во всяком случае Ваш источник заслуживает полного внимания.
У меня от сердца отлегло.
С тех пор я еще внимательнее стал расспрашивать Бакая, но тем не менее каждое новое его сведение я с тревогой передавал заинтересованным лицам.
Аресты среди эсэров летом 1906 г. — Встреча с Азефом на улице в Петербурге — Первое подозрение против Азефа в провокации
Я стал просить Бакая в разговорах с его знакомыми охранниками ставить им нужные для меня вопросы и стараться получить на них нужные для меня ответы. С этого рода поручениями Бакай, по моим просьбам, бывал у заведующего политическим сыском Доброскока[87], ездил во Владимир к Зубатову, разговаривал с своим непосредственным начальством и т. д. Потом мы вместе с ним расшифровывали их ответы.
Так, например, я просил Бакая задать вопрос Доброскоку, почему такие-то террористические акты были удачны, несмотря на агентуру, которой он всегда хвастался? Доброскок на это ответил, что эти удачные террористические акты произошли только благодаря тому, что в это время их агента не было в Петербурге. Это его указание потом было очень полезно для моих расследований.
Мои сношения в продолжение нескольких месяцев с Бакаем и с некоторыми другими, кто знакомил меня с политическим сыском, сильно обогатили мои сведения о департаменте полиции, и я приступил к разоблачению провокаторов.
Более всего меня занимал вопрос о провокации среди эсэров, так как она могла быть особенно опасна для всего освободительного движения, и я занялся ее изучением.
