Мой новый знакомый во время первой же встречи хотел рассказать свою биографию, но я его остановил, сказав, что это пока для меня не нужно, так как я буду говорить с ним только на литературные темы. Он отрекомендовался мне «Михайловский», и я лишь через несколько месяцев узнал, что это был Михаил Ефимович Бакай.
Меня, конечно, занял вопрос о мотивах, которые привели Бакая ко мне, и я его спросил об этом. Он ответил мне, что на службу в департамент полиции он поступил случайно, всегда там чувствовал себя чуждым человеком, так как характер службы был ему ясен, служил там по инерции, пока события последнего времени не раскрыли ему глаз, и что далее оставаться на службе не было сил. Еще в 1905 г. он делал попытки переговорить с революционерами, но ничего из этого не выходило. Ему не поверили. Он сказал мне, что к решению прийти ко мне его привело одно лишь желание быть полезным освободительному движению и что он не имеет в виду каких-либо личных интересов: в денежном отношении он обеспечен прекрасно и бюрократическая карьера у него обеспечена, если бы он желал продолжать службу. Он сам упомянул о возможности провала, но сказал, что это его не останавливает и что оставаться на службе ни в коем случае не считает более возможным.
Когда Бакай говорил об охранном отделении и в ярких красках рисовал, что скрывалось там за его стенами, я часто прерывал его словами:
— Да, да, мы знаем все это!
На это он мне десятки раз повторял:
— Нет, Вы всего этого не знаете, Вы даже не подозреваете, какие ужасы творятся там!
Он говорил тоном искреннего человека, — я и тогда уже не сомневался в том, что он пришел ко мне без задней мысли (как не раз тогда приходили другие), а с желанием выйти на новую дорогу. Впоследствии я в этом убедился вполне, но вначале быть уверенным я не мог… Наша встреча была так необычайна: сошлись представители двух различных миров, говорившие еще вчера на различных языках, и мы говорили в Петербурге, в пределах «досягаемости» для департамента полиции.
Во время следующих наших свиданий мы говорили целыми часами. Предо мной действительно открывался совершенно новый мир — с иными нравами, иной логикой, иными интересами, иной терминологией. Между прочим, я долго не мог усвоить, что «сотрудник» означает «провокатор».
Мне не без труда постепенно удавалось усваивать себе то, что я слышал от Бакая.
Мы виделись с Бакаем раз-два в месяц, а с его переездом в Петербург наши свидания стали еще чаще.
