Основание «Былого» в Петербурге — Моя переписка с Зубатовым — Встреча с Тихомировым — Борьба с провокацией
С моим приездом в Россию в конце 1905 г. для меня открылась впервые широкая возможность легальной литературной и издательской деятельности.
…Было решено начать издавать в Петербурге журнал «Былое».
…Благодаря «Былому» у меня завязались сношения с различными лицами, имевшими прямое отношение к департаменту полиции и к охранным отделениям. Одни, как Лопухин[77], приходили к нам явно, другие — тайно. Они давали мне чрезвычайно важные сведения и материалы.
В «Былом» была между прочим помещена статья М. Р. Гоца[78], где он сказал несколько жестких слов о Зубатове, с кем он юношей сталкивался как с революционером, и кто потом, как творец «зубатовщины», стоял во главе всего политического сыска.
Зубатов прислал письмо в редакцию «Былого» с разъяснениями и возражениями Гоцу. Я воспользовался этим письмом и завязал переписку с Зубатовым.
В своих письмах к Зубатову я, как редактор «Былого», убеждал его писать воспоминания и собирать материалы.
Конечно, через голову Зубатова я говорил со многими другими. Я знал, что мои к нему письма, во-первых, перехватывает полиция, а затем, что он сам докладывает о них кому нужно. Говорят, наша переписка была даже напечатана в ограниченном количестве для руководящих сфер. Мне хотелось всех причастных к департаменту полиции приучить к тому, что я, как редактор «Былого», для изучения истории революционно-общественного движения имею право обращаться за материалами ко всем и даже к ним — нашим врагам. Мне это надо было для того, чтобы создать нужную мне атмосферу для предпринятой мной борьбы с департаментом полиции и для того, чтобы удобнее было собирать материалы для «Былого».
Из своих сношений с Зубатовым я, конечно, ни от кого не делал никакой тайны. Мои товарищи отговаривали меня от этой переписки и тем, что Зубатовы мне могут дать ложные сведения, и тем, что, поняв цель этой моей переписки, полиция меня арестует и т. д. Но эти предостережения меня не останавливали, и я продолжал свою переписку с Зубатовым.
В департаменте полиции вскоре заинтересовались моей перепиской с Зубатовым, и во Владимир к нему был послан специальный чиновник для его допроса. Зубатов этим был сильно встревожен, и ему тогда пришлось пережить немало неприятностей в связи с перепиской со мной. В своем последнем письме, когда я еще был в Петербурге, присланном с особыми предосторожностями, чтобы оно не попало жандармам, Зубатов умолял меня перестать писать ему. «Не губите меня и не губите себя», — писал он мне. В ответ на это я писал Зубатову:
