21 мая Констан собрался ехать с Карно на юг Франции. Моренгейм, перепуганный тем, что без Констана «нигилисты»[34], наверное, скроются, бросается к нему на вокзал. Моренгейм едет на вокзал и там застает Констана, который его и успокаивает, что «меры» приняты. Моренгейм стал собираться уезжать, но Констан обратил его внимание на то, что свидание их замечено журналистами, и, чтобы избежать толков, он ему посоветовал дождаться Карно. Через минуту Карно при входе в вагон простился с русским посланником и был очень польщен любезностью Моренгейма, истинной причины которой он не понимал, и «горячо его благодарил за честь».
Александр III, когда узнал обо всем происшедшем в Париже, выразил свою глубокую признательность французскому правительству за его содействие в борьбе с народовольцами.
«Император, — говорит Додэ, — высказал свою благодарность французскому посланнику Лябулэ в таких выражениях, которые ясно говорили об ее искренности и глубине».
Александр III, который готов был в 1886 г. разорвать дипломатические сношения с Францией вследствие того, что французское правительство амнистировало Кропоткина[35] и выпустило его из тюрьмы, почти сразу переменил свою внешнюю политику, и арест русских революционеров в Париже, по словам Додэ, имел большое значение в истории франко-русских сношений.
Попытка русской полиции арестовать меня в Константинополе — Приезд в Лондон — Провокатор Бентнер
В то время, когда в Париже происходил суд над арестованными эмигрантами по делу о динамитной мастерской, я жил в Болгарии.
Вначале никто меня здесь не беспокоил, но несколько позднее полиция Стамбулова стала ко мне очень внимательна и чинила столько разных затруднений, что я должен был скрыться из Болгарии.
Через Константинополь я благополучно приехал снова в Румынию и оттуда решил ехать в Лондон. Единственный путь, каким я мог поехать во Францию, — это было ехать на английском торговом пароходе через Галац, Константинополь, Гибралтар — в Лондон.
Когда я садился на пароход в Галаце, местные эмигранты привели ко мне все того же фельдшера Федорова из Сулина. Разумеется, он тогда же донес русским сыщикам, на каком пароходе и куда я еду.
Наш пароход в Константинополе должен был стоять целый день. Капитан, матросы, все воспользовались случаем и поехали осматривать Константинополь и звали туда меня.
Я не решился сойти на берег. Я знал, что там турецкая полиция могла без всякого затруднения выдать меня в Россию.
