Когда же она влюбилась в Гроссе и, вопреки требованиям родителей, последовала за ним, они вычеркнули ее из своей жизни, ответив полным забвением. Клара не простила им этого и знала, что не простит никогда. И все же не смогла себя заставить проигнорировать зов матери.
Клара попросила таксиста остановиться за полмили от дома, чтобы пройтись пешком по своим воспоминаниям. Огромный родительский дом, запечатлевшийся с детства как празднично-нарядный, наполненный смехом и голосами множества гостей, сейчас, сквозь сетку оголившихся ветвей, показался ей зябко съежившимся и даже унылым. Возможно причиной тому были деревья. За время ее отсутствия они выросли вдвое, став выше дома.
Что-то далекое и забытое шевельнулось в душе Клары. Здесь, на этой скамейке они часто сидели с бонной. На той аллее она упала с лошади, сломав ребро. А потом, повзрослев, с удовольствием предавалась верховой езде...
У этого фонтана, в котором сейчас плавали желто-рыжие кленовые листья, она любила сидеть с книжкой. А вот и их зеленые часовые - две голубые ели по обе стороны от парадного подъезда. Помнится, они были с нее ростом. А теперь, вон, надо задрать голову, чтобы увидеть их макушки.
Клара отыскала взглядом окно своей комнаты на втором этаже. Оно было плотно занавешено. Впрочем, занавешены были все окна в доме. На ее звонок вышла горничная – незнакомая, чужая женщина.
- Здравствуйте. Вам кого?
Вот так, милая, - усмехнулась про себя Клара. – В родительском доме тебя спрашивают: Вам кого?
- Я Клара, – сухо сказала она. – Где мои родители? В спальне?
- Да, мэм. Добро пожаловать. – Горничная была явно смущена, но это не помешало ей с любопытством уставиться на вновьприбывшую. – Могу я вас проводить?
- Не надо, – отрезала Клара, направляясь к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.
Стук ее каблуков о белый мрамор ступеней гулко разносился по всему дому, оповещая отца и мать о прибытии дочери.
Клара остановилась на пороге родительской спальни, той самой спальни, в которую с раннего детства ей запрещалось заходить. Это была огромная светлая комната с тремя окнами и старомодной вычурной мебелью.
Среди горы подушек желтым пятном выделялось сморщенное старческое лицо. На одеяле покоились две такие же желтые высохшие руки. Мать сидела в глубоком кресле, обтянутом белой кожей – постаревшая и располневшая. Если бы Клара встретила родителей где-нибудь в другом месте, не исключено, что она бы их просто не узнала.
