А дальше начиналось царство хозяйки: дом с белоснежными, казалось, только вчера побеленными стенами, свежевымазанная глиной завалинка, а позади — маленький чистый курятник.
Ана и Петря молча прошли в переднюю комнату.
Небольшое окошечко, выходящее на улицу, и другое — во двор, пропускали мало света. Но и здесь вошедшего гостеприимно встречали порядок и чистота. Удивительное дело: пол в передней комнате был из сосновых досок. Щелок и жесткая щетка придали ему красивый желтоватый цвет, и он блестел, как вощеный. Шерстяной ковер, красные и желтые цветы которого, искусно вытканные Аной, терялись в сонном полумраке, лежал на полу между почерневшей от времени высокой узкой кроватью и задвинутым в угол маленьким столиком. Несколько домотканых ковриков утепляли стены, а над чугунной печкой ласково смотрел с литографии играющий на флуере[2] пастух, окруженный овцами.
Все это — и полы, и ковер у кровати, и коврики по стенам — вещи столь непривычные для бедных крестьян ардяльского нагорья, завела в доме Ана и крепко за них держалась. Со временем они полюбились и Петре.
Ана присела перед печкой и стала разводить огонь. Потом принесла воду и поставила кипятить. Двигалась она проворно, без шума, брала и ставила вещи так легко, будто это были цветы. Стан ее был гибок, словно камышинка, и так же гибки и подвижны были ее руки и пальцы. Не имевшая соперниц в танцах, Ана, как никто, управлялась с челноком и иглой. Ей нравилось знать и уметь все, что касалось домашних дел: она хорошо готовила, выращивала жирных кур и хороших несушек, запасала впрок чернослив и для особых случаев хранила на полке несколько бутылок с томатной пастой и две банки варенья. И Петря привык гордиться достоинствами своей жены.
Некоторое время он смотрел, как она хлопочет, готовя обед. Потом вытащил из-под кровати связку камыша, сдвинул в сторону ковер, расстелил на полу старую попону и, усевшись на трехногий табурет, стал при слабом свете, проникавшем через оконце, плести корзину. Он выучился этому ремеслу играючи, еще в те времена, когда ему до смерти надоедало бродить за скотиной. Теперь оно служило ему подспорьем, — зимой он каждую неделю продавал в кооператив десять — пятнадцать корзин и выручал хорошие деньги. Ана, когда выдавалось свободное время, помогала ему. Она постигла даже секрет плетенья соломенных шляп.
Петря сплел корзину до половины, когда заметил, что напутал и придется начинать все с начала. Дело не клеилось. Душа не лежала к работе. Он подпер кулаком голову и задумался.
