Хруст ветки, выдал серого. Я стремительно повернулся, боль в плече отдалась в позвоночник, едва не зажмурился. А волк стоял. Глаза желтые смотрят пристально. На шее рваная рана, не глубокая, кровь уже остановилась. Переднюю лапу поджимает — эк потрепали тебя, серый. Да мне, видать, добить придется, иначе кинешься. У нас с тобой свои счеты — не простишь гибель своей волчицы. Не простишь. Ты ее труп выволок под пулями, потом почитай неделю выл по ночам, до костей вой пробирал. Уж шесть лет миновало, а другой волчицы нет у тебя, серый.
Вожак шагнул ко мне. Вскинул двустволку, демонстративно прицелился прямо в морду. Ты мне вражина, вожак. Кинешься — убью, жалеть не буду. Своя жизнь она дороже, волк. Уж прости за волчицу твою, сам любил и потерял, знаю, что чувствуешь, но коли шагнешь еще — пристрелю.
Серый остановился.
Потом и вовсе лег. Дышит тяжело, а морду отвернул в сторону реки, мол — смотри мужик, беда идет. Да что беда, уже понял. Да и тебе, серый, доверия нет. Осторожно отхожу, так чтоб дерево прикрыло, коли бросится вожак. Только маневр завершить не успел. Прорезая тишину, установившуюся после выстрела, раздался звук горна. Трубили с трех сторон. Трое и вышли из леса на противоположной стороне реки. Волосы белые, глаза красные, одеты в белые шкуры, да штаны тоже со снегом сливаются — маги-оборотни! Охохохоньки! Семь лет не видать тут было и живой души, а вот оно, явление!
— За молодняком твоим пришли, — произнес и сам вздрогнул от звука голоса.
Своего голоса. Давно же я себя не слыхал. Давно… почитай семь лет.
— За молодняком, — хриплый у меня голос, страшный. Звук его не привычный. Да не обо мне речь сейчас.
А вожак-то знал. От того и привел матерых. Этот костьми поляжет, а своего не отдаст. И тут вспомнилось мне, что ранее эти лесные с другой стаей за территорию воевали. Те буроватые были, с гор спускались. Да с весны не видать их было, зато в лесной стае волков прибавилось — бурых. Бросил взгляд на вожака. Да, недооценил я тебя, дружок. Видать эти прошлой зимой ту стаю и порешили, а ты беженцев принял. И ведь не загрыз, а в семью взял. Значит, ведал, что и за тобой придут. Ох, серый, а теперича и меня втравил в историю.
Оборотни спустились к реке. Шли уверенно, выстрела в спину не опасались — этих пуля не берет, а из серебра у меня только нож, что носил скорее по привычке. Да и стрелять сейчас поостерегся — маги траекторию полета пули отследят мгновенно. Тут-то меня и накроют, прямо у этого дерева.
