Если сравнить наваждение, напавшее на НИИФЗЕП, с инфекционной болезнью, то срок, предшествовавший защитам диссертаций и выпуску монографий, можно определить как начальный, инкубационный, период заболевания, когда организм уже нашпигован вирусом, но явных, видимых, признаков недуга еще нет.
Именно со дня защиты кандидатской диссертации Окурошева началась новая фаза охватившей институт эпидемии, когда счастливым потребителям научных благ впервые открылся их источник.
Пока Николай Окурошев мямлил на трибуне, водя указкой по таблицам и графикам, развешанным вокруг нее, Борис Матвеевич Хоружий тихо вышел из конференц-зала: покурить на лестнице. Свои сигареты он забыл дома, и его угостил проходивший по коридору старший научный сотрудник Балкин.
Едва табак дотлел до фильтра и Борис Матвеевич, кинув окурок в урну, собрался вернуться в зал, как этажом выше раздались быстрые и гулкие шаги.
Спустя несколько секунд мимо Бориса Матвеевича с мягкой волною прохладного воздуха по-кошачьи легко прошмыгнул странно одетый незнакомец. Борис Матвеевич посмотрел ему вдогонку и необычность его одежды отметил почти машинально, не давая себе отчета, в чем же она состоит. Вероятно, он и вовсе не сумел бы уяснить этого, скройся незнакомец из виду. Однако на площадке между этажами тот вдруг остановился и, поворотясь к Борису Матвеевичу, спросил глубоким, слегка звенящим и каким-то необыкновенно чужим голосом.
— Старик, табачку не найдется?
Жесткий колючий взгляд незнакомца придавил Хоружего к стене.
— А?.. Да-а, — охнул Борис Матвеевич и стал судорожно шарить по карманам, а пока шарил, успел разглядеть незнакомца.
На вид ему было что-то около тридцати. Одет в серо-голубое длиннополое пальто… даже не пальто, а кафтан с подбоем из короткого темного меха. Широкие, синие без складок брюки заправлены в… сверкающие белые сапоги, которые более всего поразили Бориса Матвеевича. Незнакомец был высок, широк в плечах, хотя при этом довольно худощав. Лицо красивое и очень свежее, будто человек только что вошел с морозца; волосы черные и слегка курчавые. Чуть раскосые глаза и покатые скулы выдавали примесь азиатских кровей. Нос был прямой и тонкий, с узкими, чуть вывороченными в стороны ноздрями. А вот рот незнакомца Борис Матвеевич так и не сумел разглядеть, как ни всматривался, — и наконец вспомнил, что сигареты искать бессмысленно.
— А… — опять охнул он. — Забыл… Самого угостили…
Тонкие, как бы волнистые губы незнакомца мягко раздвинулись в улыбке, такой же ослепительной, как и его роскошные сапоги.
