Гаша обогнала ее так, повернулась к дороге спиной так, чтобы видеть лицо странной родственницы.
— Тебя это задевает, да? Ну, что тебя воспринимают лгуньей?
Лерка невесело ухмыльнулась:
— А то… Поэтому и помалкиваю о том, что вижу.
Гаша замолчала. Она так и шла спиной к дороге, неуклюже переставляя ноги, а в глазах мелькал невысказанный вопрос. Лерка ждала.
— Лер…
— М-м-м.
— А сейчас рядом с нами есть кто-нибудь? Ну, из призраков, — она спохватилась, и, кажется, покраснела, — в смысле, усопших…
— Они всегда есть, — задумчиво пробормотала Лера. — Тебя кто конкретно интересует?
Гаша снова повернулась лицом к дороге.
— И он, что, тоже здесь? Сейчас?
Лерка невесело хмыкнула:
— И каким местом, интересно, ты слушаешь?.. Я же говорила: они всегда рядом. Особенно когда нужна их помощь… Как сейчас.
Гаша замерла. В полумраке плохо освещенного переулка ее встревоженное и немного испуганное лицо выглядело призрачно.
— И… Что он, говорит что-нибудь мне?
Лерка усмехнулась, почесала переносицу, поглядывая куда-то наискосок, за спину родственницы:
— Говорит, у тебя прическа дурацкая.
Гаша покраснела и автоматически пригладила волосы рукой:
— Он не мог так сказать.
— Верно. Он сказал, что ты опять патлатая ходишь.
Агафья заулыбалась:
— Ему никогда не нравилось, когда волосы распущены. А еще?
— Говорит, Филимонов — дурак. — Агафья покраснела. — Чтоб ты не обращала на него внимание. Кстати, Филимонов — это кто? Тебе это о чем-то говорит?
Родственница заправила волосы за уши:
— Говорит. Филимонов — он на год старше меня, в колледж сейчас пошел учиться. И, знаешь, с Маринкой из параллельного начал встречаться… А мне пле-ел, — она закатила глаза. — И про звезды, и про луну, и про любовь до гроба.
Лерка понимающе кивнула.
— Знаешь, дедушка Назар, он очень хороший был. У нас же отца рано не стало. Так дедушка нам его заменил, как мог, — она шмыгнула носом и медленно двинулась дальше, в сторону Развалин. — Максику годик всего был, когда поставили диагноз. Мама плакала так долго… А дед строго так ей сказал: «Не смей парня хоронить, вы́ходим!». И ведь вы́ходили.
Она еще помолчала, уверенно отмеряя шаг за шагом.
— И в развалины он тогда зачастил. Только грустный такой был все время, когда возвращался. Растерянный. И болеть начал часто, постарел как-то, иссох. А потом его и вовсе не стало, — Агафья замолчала. Она схватила Леру за руку. — Знаешь, мне кажется, он там искал вот то, за чем мы сейчас идем. Но не нашел почему-то…
