— Поедем через твое село на тот берег, — сказал Майборский.
— Выходит, вы не забыли? Не забыли, что я родом из Лебедивки? — в глазах старшины вспыхнули огоньки радости. — Поехали! Местность вокруг Лютежа я хорошо знаю. А от Лютежа по шоссе до Киева и тридцати километров не будет. Поехали, товарищ полковник! Вы же разрешите заскочить к матери?
— Конечно, разрешу. Эх, мне бы вот так выпало счастье побывать дома, у матери! — вздохнул Майборский, укладывая на заднее сиденье «бантама» кипу газет — «Правда», «Красная звезда» и газеты танкистов — «За честь Родины», «За счастье Родины», «На штурм».
Через несколько минут «бантам» покинул лагерь танкистов и заколесил лесной дорогой, время от времени преодолевая песчаные барханы.
— Разрешите, товарищ комбриг, посмотреть газету Тридцать восьмой армии, — нарушил молчание Луденко.
— Бери, читай, — кивнул Майборский.
Старшина взял газету «За честь Родины».
— Так, что они тут пишут? «Умей пользоваться трофейным пулеметом В-30…» Это дело нам, разведчикам, знакомое. «От умелого и смелого воина не спасет «тигра» стальная шкура!..» Тоже правильно! «Стреляй по «тигру» из орудий всех калибров, забрасывай бутылками, бей противотанковой гранатой!..» Ясно. «Торопись вперед, товарищ! У сержанта Лозенко мать, жена и двухлетняя дочь угнаны в Германию!..» Это уже страшно, товарищ полковник! У меня тоже есть и мать, и девушка. Может, и их угнали в Германию?.. «Шесть повешенных в Великой Дымерце…» Этих казненных мы с вами видели, товарищ комбриг. Если бы примчались в село на какой-то час раньше, успели бы спасти всех от гибели. В этой же Великой Дымерце сожжено пять семей. Сожжена коммунистка, стахановка Евдокия Бессмертная и ее дочь… А фамилия какая! Бессмертная… Там же сожжено больше сотни домов, клуб… Не армия у немцев, а поджигатели, висельники! — Луденко помолчал. — Сердце разрывается от мысли: как она там, моя родная хата? Да что хата! Была бы мать жива! Одна ведь теперь. Отец на Центральном фронте воюет, я — на Воронежском. А брат Федя погиб на станции Котлубань под Сталинградом, в прошлом году…
— Там меня ранило, — вспомнил Майборский. — Ты не говори матери, что брат убит, если похоронка еще не пришла. Мало ли что бывает на войне. Да и не надо омрачать радость матери. Она же так обрадуется, увидев тебя.
— Вы верите, что она жива?
— Верю.
— Спасибо, Виктор Петрович! Вы Сиянина знаете? — спросил вдруг Луденко.
— Если полковник, то знаю.
— В газете не указано звание. Тут стихотворение о нем. Прочитать?
