Отдаивая козу, Маняша слышала, как сын вышел, принес воды, потом голос сына доносился с улицы. Он был у нее общительным, меньшой. С детства его тянуло к людям. Любил слушать рассказы взрослых, сидел молча, не перебивал вопросами, только глаза становились круглыми и темными, если сильно удивлялся. Когда подрос, стал записывать разные словечки. Скажет что-нибудь Маняша, он встрепенется: как, мама, как, повтори! И побежит к тетрадке — записывать. Тетрадей с такими записями у него скопилась целая пачка. А в школе учился не очень старательно, так, серединка на половинку. Все своей писаниной увлекался. Вся эта писанина до сих пор в сундуке у Маняши лежит. Тетрадки пронумерованы: часть первая, часть вторая… Части какие-то. Полный сундук частей. Когда собирались переезжать из Вязников, Маняша хотела тетрадки меньшого сжечь. Сын взъярился, закричал: «Ты понимаешь, что это такое?! Это же мои опыты!» Ну что с ним сделаешь, побросали в кузов и эти «опыты».
Года через три или четыре Маняша приладилась исписанными тетрадками печку растапливать. Вырвет из одной тетрадки листок, из второй тоже. Сын уже в Москве учился. Один раз вернулся и застал мать за этим занятием. Маняша огорченно спросила: «Ругаться станешь, сынок?» Меньшой пожал плечами, спокойно сказал: «Не жалко, так жги». — «Ну не буду, не буду!» С тех пор она к его бумагам не притрагивалась, а он не напоминал о них, верно, охладел к старой писанине…
Маняша помыла малину. Керогаз уже разгорелся, на нем стоял чайник. Маняша принесла и мясца, свежей козлятины. В сарае у нее был устроен ледник. На льду ничего подолгу не портилось. Хороший ей ледничок устроил дядя Лукьян. Ему только стакашек посули — он за любое дело примется, много не спросит.
Мимоходом отметив и это, Маняша забежала в переднюю комнату, чтобы постелить новую скатерку, и увидела, что сын уже распаковал свой чемодан. Он вынул и поставил на стол бутылку вина, положил рядом завернутую в белую хрустящую бумагу разную провизию. На комоде лежала большая цветастая коробка конфет. Где-нибудь подарок и посущественнее лежит. Вона, за шкаф спрятал. За шкафом у Маняши табуретка, на ней разное бельишко. Меньшой всегда так. Сунет куда-нибудь, чтобы не на виду было, а потом Маняша спросит: «А это что, сынок?» — «Да так, — ответит, — пустяки. Возьми себе, если понравится». Что на этот раз привез, хоть взглянуть… А-а, кофта. Ай-яй-яй, батюшки, кофта какая дорогая! Шерстяная, знать. Точно, шерстяная. Так это же рублей на пятьдесят! Не-ет, теперь Маняша такого подарка не примет, теперь у него у самого жена, семья, нет, нет. А кофта, конечно, хорошая. Ой, какая кофта! Мягкая да легкая…
