— Не знаешь ты меня, Павла, не было и нет у меня такой моды.
— И в мыслях будто бы не держала? — допытывалась Пашка.
— Побожиться, что ли?
— А побожись, Маняша, побожись, все мне спокойнее будет.
Странный завела Пашка разговор. Не понимала ее Маняша. Ну что пристала? Смеха ради, что ли? Так нет вроде, серьезным было лицо у Пашки, без подвоха допытывалась.
— Да ей-богу! — искренне сказала Маняша. — Чтобы меня громом пришибло, если вру!
— А в бога ты веришь? — спросила Пашка.
Ну что она могла ей ответить? Маняша и сама не знала.
— Что молчишь? Я спрашиваю: бога ты признаешь?
— Когда как, Павла. Нужда приходит, так признаю.
— Верно, — усмехнулась Пашка, — и у меня такое бывает. Но я тебе честно скажу: побаивалась тогда за свою банку. Что тебе стоило присвоить или в милицию донести.
— Зря грешила, Павла.
— Вижу, что зря. Ты, наверное, обижаешься на меня за Василия? — спросила Пашка.
— Чего теперь обижаться…
— Так знай: чистая я перед тобой, не была с твоим Василием. Фенька-рыжая…
— Ну и бог с ней, чего теперь вспоминать…
— Бабы злопамятные насчет мужиков, Маняша. Я тебя уверяю за Василия, чтобы ты зла на меня не держала: напрасными будут твои подозрения. У меня с Матвеем Григорьевичем эти дела были, с Семеновым. Хороший был человек, вовек не забуду!
— И его убили?..
— Погиб, бедняга.
— Ты и погубила, Павла, — не выдержав, прошептала Маняша.
Думала, что Пашка взовьется, станет возражать, но Кривобокова в ответ покорно кивнула головой:
— Может, и я. Я, Маняша, думала, что все одно немцы придут.
— А они не пришли!
— Не пришли, я тут здорово ошиблась. За это меня судьба после и не побаловала.
— А меня за что?..
— Маняша! — воскликнула Пашка. — Да ты бога благодари, что твой Васька живым не вернулся! Ты с ним жила, света не видела, он же, кроме своего пуза, никого не уважал!
— Не тебе судить, Павла, не говори об этом. С войны живым вернулся бы, может, другим стал.
— Гадать можно, конечно, только нужно правде в глаза глядеть: война людей не исправляет, а то бы добрым делом ее считали и век воевали. Хорошие люди и с войны хорошими приходят, плохие еще хуже становятся. Закон такой, Маняша, и ты со мной не спорь. С войны бы твой Васька зверем пришел.
— Не тебе судить, — повторила Маняша.
— Ну все, — сказала Пашка, — это твое дело.
Она встала и быстро ушла, словно испугавшись продолжения этого разговора. А чего добивалась? Что накатило на нее? Не поняла Маняша.
Не вышло у нее с Пашкой Кривобоковой дружбы. Вскоре ввели закон о новых пенсиях, и ушла Маняша на покой. Больше о Пашке и вспомнить было нечего.
