— Кольцо-то золотое, — напомнила Маняша.
— Да золотое. Золото хорошее, лучшей пробы, — согласилась Пашка. — Цену золоту я знаю. Но камешек… Может, это бриллиант?
— Может, и бриллиант.
— А если нет?
— Так ведь я за него и не прошу, — сказала Маняша. — Расцени золото, Павла Александровна, а камешек — плюнь на него.
— Но ты не боишься, что я тебя обижу?
«Конечно, обидишь», — подумала Маняша, но вслух сказала:
— Ты уж смотри, чтобы по-соседски, Павла Александровна…
— Ладно, — решила Пашка. — В камнях-то я не сведущая, но насчет бриллианта… не похоже вроде. Могу тебе его вынуть.
— Да зачем же, Паша?..
— Как хочешь. Камешек не покупаю, а за золото расплачусь по-соседски, не обижу.
— Защитай и котлеты с лапшой.
— Ну вот так. Две буханки хлеба. Десять порций борща или супа на масле. Десять порций лапши на масле.
— Мясца бы…
— И мяса, конечно. — Пашка подумала, подбрасывая колечко на ладони. — Порции и хлеб — я этим отоварю тебя до нового года. А мяса сейчас дам. Как раз принесла сегодня кусок.
«Хоть бы побольше дала!» — подумала Маняша.
Но она не ожидала, что Пашка протянет ей заднюю баранью ногу — окорок, покрытый желтыми пятнами жира.
— Здесь два с половиной кило. Для себя припасла. Какая была бы жареха, если бы ты со своим кольцом не подсунулась! На, бери, пока я добрая. Может, много даю, да все равно. Я тебя в беде не оставлю, и ты меня тоже, если что случится.
Маняша бежала домой, радуясь и удивляясь Пашкиной щедрости. Вот тебе и колечко, не простое, а золотое! В кошелке (и кошелку дала на время Пашка) бараний окорок и полбуханки хлеба. Полторы буханки да десять обедов еще в запасе. Все мясцо Василий с товарищем съедят (бог с ними!), а лапшичка да борщ на масле детям достанется. Лапша масленая, жирная. Маняша помнит, как ел ее Василий. Облизал тарелку и ладонью рот вытер. Хорошо, да мало! От такой лапши дети веселыми будут. Ну, Пашка, молодец баба! Два с половиной кило мяса отвалила и глазом не моргнула. Как не сказать такой спасибо! А все меньшой. Кабы не он, так и лежало бы колечко в банке. Без толку бы век провалялось. Вот оно, какое дело.
Очень радостный, светлый был тот день для Маняши.
3
Вечером у Маняши был пир горой.
Хоть Василий и говорил, что Маняша должна знать Семенова, она его не помнила. Много разного народа перебывало в гостях у Василия. И в Некоузе. И на станции Ундол. И в Собинке. Да и здесь, перед войной. Дорожные мастера, десятники, прорабы, строители мостов, а то и просто какие-то люди из района. Всех Василий угощал, всем старался угодить. «Нужный, мол, человек, надо, чтобы помнил». А нужный ли он, гость, был — Маняша не знала. Да и знать ей было вроде бы не положено. Сварить, приготовить, поставить на стол, постелить постель — вот ее обязанности. Это она и делала всю жизнь. Да еще детей исправно рожала. Пятерых родила, один помер. Шестеро было бы.
