Про сон она не хотела вспоминать. Не думала о нем рассказывать. К чему такое знать меньшому?
— Все, невеста, все, — послушался дядя Лукьян. — Но ты имей в виду: я привел тебе свое доказательство.
— Привел, привел.
— Послушай сына теперь, Маняха, вот послушай. Ну вот. Я ему… это самое… про кровь. Ну, что открытие сделал. А он… — Санаткин наставил палец, словно пистолет какой, в грудь меньшому. — Ты что, Серега, про меня сказал, а?
— Я сказал: ты голова, дядя Лукьян.
— Видала?! — Обрадовался Родимушка, бодро встряхиваясь и даже пытаясь вскочить. — Слушай, что твой сынок Серега про дядю Лукьяна говорит! Ну вот. Ему с высоты виднее. Го-ло-ва!
Он так и не смог вскочить, только стол толкнул, на нем зазвенели рюмки.
— Не делай землетрясения, дядя Лукьян, — сказал меньшой. — А ты, мама, садись. И прямо в кофте, зачем снимаешь?
— Но ты подтверди, подтверди, Серега, — потребовал Санаткин. — Голова, а?
— Так я же сказал: голова. Голова, Лукьян Макарыч. Правда, не всегда попадаешь в цель.
— А что такое, Серега? — встревожился Родимушка.
— Зачем ты матери про кольцо наплел? Ведь соврал.
Санаткин очумело поглядел на меньшого.
— Признайся, что соврал, Лукьян Макарыч.
— Н-ну, Серега! — тонко вскрикнул Родимушка. — А ты тоже голова! Го-ло-ва!
— Нет, ты скажи: соврал?
— Соврал, Серега. Честно, как на духу, соврал! Ну вот. Не было такого. Пра слово.
— А зачем? Зачем тебе это? Ты же говорил: жизнь такую прожил! Разве тебе мало разного другого?
Теперь Маняша торжествующе смотрела на дядю Лукьяна. Но Санаткин не смутился.
— Чего уж, — сказал он, — угодить хотел тебе, Маняха. Лучше нет, как хорошему человеку угодить, ничего лучше этого нет. Пра слово. Порадовать я тебя хотел.
— Ну да, радость принес.
— А чего? А чего, невеста? Я как рассуждаю. Я так рассуждаю. Ну вот. Ты бы сказала разок мне доброе слово, я и порадовался бы. Все же мне приятно было бы.
— Я тоже так думаю, дядя Лукьян, — примирительно сказал меньшой. — Голова ты.
— А чего ж, Серега, — грустно продолжал Санаткин, не обратив внимания на похвалу. — Приятное слово сказать, ох, как много значит! — Он совсем пригорюнился.
— Ну ладно, Лукьян Макарыч.
Санаткин сидел, грустно покачивая головой.
— Дядя Лукьян, — тихо произнесла Маняша, — ты бы выпил еще винца. Чего уж там…
Санаткин поднял голову.
— Нет, не мешай пока разговору, невеста. Я вот что хочу спросить, Серега. Можно тебя спросить?
— Конечно, можно. Спрашивай, Лукьян Макарыч.
— Так ли люди живут, Серега?
