– Андреас, – сонным голосом позвала Лара.
Тот поднял на неё глаза.
– Ты… – Лара не договорила, потому что Андреас направил в её сторону руку и мерно, без эмоций произнёс:
– Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх.
На этом безмятежность утра закончилась. Её тело и голову сжали сотни невидимых рук и давили, давили изо всех сил, лишая воли к сопротивлению. Боль была невероятная, но кричать о ней не получалось – воздух словно перекрыли. Мысли полетели в разные стороны, а всё вокруг стремительно росло.
Наконец обожжённое болью тело начало остывать, разгибаться, вернулось дыхание. Прежде чем Лара это поняла, она уменьшилась раз в десять и запуталась в простыне. Выбиралась с трудом: вместо рук у неё появились неловкие фаланги с длинными крючьями, которые она в отчаянии выпускала, а втянуть обратно уже не могла – крючья цеплялись за ткань и держали её, будто в силках.
– Ты что со мной сделал?! – зарычала Лара.
Когти левой руки пришлось отдирать вместе с простынёй, оставляя дыры, а когти правой она всё же сумела втянуть. Было противно и жутко видеть у себя вместо пальцев эти острые загнутые крючья, что выдвигались и задвигались, как дверной засов.
«Я больше не человек».
Наконец она разделалась с простынёй и упала на пол. Ушиблась. Взвыла. Подняться не смогла. Что-то мешало, тянуло к полу неодолимой силой. Оставалось ползти на четвереньках, и даже не ползти, а нестись вскачь – так оказалось быстрее. Как это выходило, Лара не знала. Одно поняла – коленей у неё больше нет, а руки стали чуть короче ног.
Она бросилась в приоткрытую дверь, потом скорее вниз. Лестница была такой крутой – не то, что раньше. По лестнице летела кубарем. Думала, что погибнет, но удачно приземлилась на руки, и страшные крючья вылезли наружу, смягчив падение.
«Что же я теперь такое? Кто?!»
Лара помчалась в бальный зал, но когти так скользили по паркету, что её заносило в стороны.
«Где я? Где я?»
Пытаясь разглядеть свой новый облик, она бегала по залу, стены которого украсила зеркалами от пола до потолка. В зеркалах в это время металось белое размытое пятно. Лара остановилась и с ужасом напрягла зрение.
«Я стала кошкой».
