Живая душа | страница 4
— Поспорить могу, что этого волка ты не убьешь. Пускай он не оборотень и по-человечески не заговорит, а ты его не убьешь.
— Это почему же?
— Да так. Кто поверит, что первый раз ты выстрелить не успел? Ты же хороший охотник. Снайпер. Мог бы выследить и прикончить. Кто поверит, что второй раз ты случайно без ружья оказался? Не-ет, все дело-то в другом!
— Несешь ты, Максим, чепуховину.
— Не-ет, — упрямо протянул Кишит-Максим. — Я ж знаю, кого он тебе напоминает. Сразу догадался. И пускай ты у нас не суеверный, а убить не сможешь, рука не поднимется…
Кишит-Максим, которого Александр знал с малолетства, вдруг удивил его. Откуда такая память и такая прозорливость? Давным-давно все забылось, кануло в прошлое, исчезло, как исчезает вот этот заброшенный поселок, затопленный кипящими под ветром волнами иван-чая. И все же старик догадался, чье лицо — из глубин времени, из забытья — возникло перед Александром, когда он увидел прозрачные, с искрами на донышках, волчьи глаза.
Небо на востоке розовело; черней и плотней становилась верхняя кромка леса. Еловые макушки торчали над ней, как обгорелые.
Еще полчаса — и ночная тьма растает совсем. Откроется взгляду вся лесная опушка, полукружьем спускающаяся к реке, и вдали можно будет увидеть окраину поселка. Вернее — заросли иван-чая.
Он давно отцвел, и на гибких его метелках серебрится летучий пух. Когда поднимается ветер, над заброшенным поселком будто метель бушует.
А летом пирамидки иван-чая были ярко-розовыми, легкие пламенеющие волны, как от вспыхнувшего болотного газа, плескались над останками человеческого жилья.
Иногда, очень редко, среди розовых соцветий попадается иван-чай с необыкновенными лепестками — чисто-белыми. Существует поверье, что такой цветок приносит счастье.
Нынешним летом Александр, проходя по бывшему поселку, нарвал целую охапку белого иван-чая и принес домой. Жена Марина не спросила, откуда такой редкостный букет. Сама догадалась.
Источая нежный, свежий запах, лежали цветы на деревянной лавке и будто светились изнутри. А Марина и Александр молча глядели на них.
До позапрошлого года Александру не выпадало случая наведаться в бывший поселок. Александр был в колхозе трактористом; от весны до осени — полевые работы, пахота, сев, уборка, опять пахота, да еще подряжают возить с полей валуны, резать кочки на лугах, корчевать пни и кустарник. Зимой — таскаешь лес. Пожалуй, никому так не достается работать, как деревенскому трактористу.