— Проблему я вижу, — скупо отозвался капитан Медведев.
— Тогда — что предлагаете?
— Ничего. Путей решения я не вижу.
— Вы считаете?
Медведев недобро оскалился:
— А ты купи слона!
— Что? — Степан выпрямился, поворачиваясь к собеседнику.
— Ничего, — махнул рукой Михаил. — Я что ни слово, вы — вопрос. Это разговор или допрос?
Полынцев хмуро посмотрел на кончик сигареты, подрагивающей в сумерках мелкими красными искрами, и отступил:
— Разговор.
Медведев зло оскалился. В словесных битвах он силён не был. Обычно его, заваливая аргументами, легко обыгрывали более ловкие оппоненты и только ослиное упрямство спасало авторитет — он всегда оставался при своём мнении. В оправдание себе ставил то, что мнение его формировалось долго и обстоятельно, а о том, чего не знал, предпочитал и вовсе не спорить. Для друзей детства и студенчества, выбившихся в кандидаты и доктора наук, это становилось поводом постоянных шуток о единственной мозговой извилине военных, которая, как повсеместно известно, от фуражки.
Медведев растёр бедро, холодеющее под мокрым пятном на «хэбэ» и ответил:
— Я считаю, что пока вы будете продолжать каждодневные избиения пленника, мы общего языка не найдём. Я лично не вижу повода к доведению человека до состояния крайнего истощения и травмирования.
— Понимаю, — задумчиво протянул раверсник.
— Но ничего поделать не можете? — пошёл Медведев в наступление.
— Это вы правильно заметили, — усмехнулся Степан. — Не могу. И мы с вами уже говорили об этом… Вы отвечаете за нашу доставку до указанной базы, а я отвечаю за пленника. И, одновременно с этим, отвечаю и за жизни ваших и моих людей. Если эту тварь оставить без присмотра или ослабить внимание, то она положит всех. И вырвется на свободу. Такую ответственность я на себя взять не могу и не хочу. А вы?
— А я не вижу повода к такому отношению!
— Эх, Михаил, — вздохнул раверсник. — Я не в первый раз повторяю вам: мы имеем дело не с человеком! И частично вы уже могли в этом убедиться…
— Высокая способность к регенерации тканей, конечно, является странной. Но не признак не-человека, — сухо отозвался Михаил.
Да, кое в чём он действительно имел возможность убедиться. На следующий день после первого избиения, проведённого «раверсниками», пленный поднялся на ноги и пошёл. Он шёл тяжёлой медленной походкой пьяного или больного, но он двигался, хотя «таёжники» ещё вечером однозначно пришли к выводу, что срочно нужен санитарный борт. Способности к восстановлению у пленника были потрясающие. Особенно восхищала скорость сращивания поломанных костей…
