Владимир Утин, алтарник:
– Все очень любят, когда приезжает отец Филипп, потому что это по-другому, потому что все понимают, что нужно будет правильно настроиться, и тишина благоговейная вдруг образуется, и вначале все боязливо, но потом через пять-десять минут потом понимают, что это прекрасно, появляется молитвенный настрой, проявляется красота службы.
Он – прекрасный, правда, сначала он производит впечатление строгого человека, все его очень боятся, а потом оказывается, что он очень добрый. И эта строгость – она мудрая, то есть дает представление о том, что такое настоящая доброта. То есть он не добренький человек, который потакает, эта строгость, по крайней мере, как первый этап, она помогает воспитывать человека, настраивать на правильный лад и через это открывает правильное понимание доброты.
Его молодость пришлась на «расцвет социализма». Выпускника МГУ с красным дипломом в ограду монастыря тогда не пустили бы госчиновники – уполномоченные по делам религии. Он ждал пострига 17 лет.
– Когда впервые мысли о монашеском пути у вас возникли?
– Сложно сказать, это был кусок естественной жизни. Я не стал бы говорить, что были какие-то озарения. У кого-то из отцов я прочитал, что если человек впервые попал в монастырь и почувствовал себя дома и к месту – значит, это его дом. Наверное, классе в восьмом я впервые попал в лавру, и вот – даже в сравнении с родителями: у них было ощущение, как в гости приходишь, а у меня было ощущение: два часа проехали – и я из одного дома перешел в другой, не было неловкости, хотя это и было в первый раз. Причем я был не очень церковный ребенок. Первый раз я помню себя в церкви Нечаянной Радости на Шереметьевской. Была патриаршая служба. Но это я потом уже узнал, что была патриаршая служба, а тут просто мальчика трех лет привели, бабушка побежала смотреть на Патриарха. Все были заняты Патриархом, ребенок ползал по полу, и никто на него не обращал внимания, и мне было очень интересно, что они все с пола подбирают. Знаете, когда человек кланяется, он пальцами касается пола, так принято у нас делать поясные поклоны. И мне казалось, что они с пола что-то собирают, какие-то крошечки. Что это такое? Это был очень большой интерес. И потом, когда через много лет я пришел в эту церковь, я ничего не помнил, но шашечки пола как-то у меня в глазах сразу проступили – вот по этим шашечкам я ползал. Их я помню хорошо, я потом там в 90-х года два или три, по-моему, служил, и это было для меня огромное удовольствие и счастье.
