— Яркое — оно не маркое! — напутствовала нас продавщица. — Все должно быть веселенькое, тогда и жизнь веселей.
Видимо, это был лозунг заведения — однотонного там просто не было.
— До прихода контейнера тебе все равно нужно на чем-то спать, — заметил папа, неся тигриное одеяло. — Пусть даже на фараонах, охотящихся в камышах.
Мне, в общем-то, все наши покупки понравились, просто мама люто ненавидела слово «веселенькое», вряд ли она одобрила бы такую пеструю красоту.
* * *
Рыбный пирог у тети Нели получился роскошный. То, что он уже испечен и вынут из духовки, становилось ясно за несколько домов, такой дивный аромат веял по улице. И пирог пришелся весьма кстати, мы сильно проголодались.
Это был прощальный ужин на застекленной веранде. Даже тетя была на удивление тиха и немногословна, лишь подкладывала и подкладывала папе лучшие кусочки, словно пытаясь накормить его на всю дорогу вперед. И чай в этот раз она заварила крепкий. Такой, какой нужно.
Было уже темно, светились окна в домах. Дядя Гриша, опустошив чашку, пошел заводить машину. В багажнике уже лежали и папина сумка, и моя новая постель.
Когда мы вышли на крыльцо, я почувствовала, что к вечеру серьезно похолодало. И вроде бы день был совсем летним, а вот поди ж ты. В машине пахло копченой рыбой.
Анжелика осталась сторожить дом, тетя Неля села на переднее сидение «жигуля», мы с папой — на заднее. Я бездумно смотрела в окно на мелькающие дома, на кусты, на воду, на кусты, на воду… Думать о чем-нибудь сил не было. Просто сейчас папа — вот он, его можно коснуться, а через час он уедет, его не будет рядом. Так надо. Но сейчас его можно потрогать, вот теплая рука, вот куртка. Он здесь. Пока еще он здесь. Со мной. И я не одна.
Дядя Гриша ехал быстрее, чем маршрутка. Лихо завернул у вокзала, остановил «жигуль» на площади.
— Посидим, подождем поезда, — заглушил он мотор. — Да и сразу на перрон выйдем, вон проход.
— Андрюш, может тебе водички купить? — жалобно спросила тетя Неля. — Вдруг жарко ночью будет, пить захочется?
— Это на Дабане-то? — пробурчал дядя Гриша. — Хорошо, если снега не будет. Они там еще побегают, попросят у проводниц вторых одеял.
— Все равно возьму, — уперлась тетя Неля и выскочила из машины. Цокая каблучками, побежала к привокзальному киоску.
Пока она ходила, народ повалил на перрон: садиться в вагоны. Вышли и мы. Дядя Гриша вынул папину сумку из багажника.
Перрон был освещен, да и стеклянный вокзал-парус светился изнутри. А кругом были темные сопки, и где-то за путями вздыхал невидимый Байкал. Асфальт за день нагрелся и теперь отдавал тепло, но ночной холодный ветер студил плечи и голову. Пахло мазутом, как всегда пахнут железные дороги.
