Значит, сон. Но какой почти настоящий! Не иначе, он в лаборатории какой-нибудь галлюциногенной гадостью надышался. Осторожнее надо, чаще открывать окна и не лениться ставить открытые реактивы в вытяжной шкаф. А то не только по двое приходить станут, но и сам Парацельс объявится. Такой небольшой, лохматый и зелененький…
В перерыве между зачетами Сергея перехватил в коридоре Прохоров. «Ох, сигареты я ему так и не купил», — расстроился Меренков. Но Прохоров не вспомнил о сигаретах, а неожиданно задал вопрос, которого Сергей ожидал от него меньше всего:
— Ну что, нашел тогда школу, где крыс потеряли?
— Нашел, — соврал Сергей без запинки. — Крысы оказались из сорок пятой школы.
— Меренков рисковал: сорок пятой школы в Подольске никогда не было, но подготовленная ранее правдоподобная история из-за ночных волнений совершенно вылетела у него из головы.
— А как вообще все? — продолжал задавать вопросы обычно не очень общительный Прохоров.
— Да все нормально. Слушай, а ты не знаешь случайно, кто такой Парацельс?
Прохоров закашлялся сигаретным дымом, а когда прочистил горло, то сразу огорошил Меренкова:
— Ты уже в курсе, что Высоцкий уехал?
— Куда уехал? — не понял сначала Сергей. — А-а-а… Да как же это он? И куда?
— Так вышло, — пояснил Прохоров. — Напился опять, буянил, с милиционером подрался, на пятнадцать суток загремел. Из театра, натурально, его поперли, он обиделся и к своей бабе умотал.
— А кто у него баба? — В последние годы Меренков слабо следил за событиями культурной жизни страны.
— Ну ты даешь! — поразился Прохоров. — Нельзя же быть таким серым, Серый. Француженка у него баба, тоже актриса. Марина Влади зовут. Знаешь такую?
— Знаю, в кино когда-то давно видел. А как же это он на ней женился?
— Деваться было некуда. Песню «Я нынче буду, как Марина Влади» слышал?
О да, эту песню Сергей еще со студенчества помнил почти наизусть.
— Француженке настучали, она обиделась, как последняя дура, нажаловалась в свою компартию, Марше пошел к Демичеву, наклевывался международный скандал, так Высоцкого вызвали в ЦК и велели жениться. А теперь вот уехал и поклялся, что назад больше ни ногой…
Удрученный таким неприятным известием, Сергей больше не вспоминал о ночных пришельцах. Когда в тот вечер он вернулся домой, Сократ по-прежнему безучастно сидел в своей клетке, а Тито смотрел по телевизору веселую комедию «Операция Ы».
Этот день показался Генке, мягко говоря, странным. Все началось еще с урока математики, на который Генка шел как на каторгу: в четверти не то двойка, не то тройка. «Да и не вызывали меня давно, так что вызовут, как пить дать, вызовут, а все карантин виноват, что так быстро кончился», — думал он, когда математичка уткнулась своим длинным носом в журнал в поисках жертвы. «Только бы не меня, только бы не меня, — речитативом забормотал про себя Генка. — Я исправлюсь, я выучу, это не я, это головастики виноваты, да и Чингачгук тоже…».
