Тарас отпил глоток из глиняной чаши, давая гостю возможность сделать то же самое. Руки его тряслись, как бывает у очень старых людей.
— Мне стыдно, что я так долго живу, — печально сказал он, пряча их под стол.
— Старость не должна стыдится немощи, — почтительно произнёс лучник.
— Пещеры смерти давно уже зовут меня… Но долг перед дочерью не отпускает. Чтобы дойти до Пещер, мне теперь понадобится крепкий спутник: дорога туда идёт всё время вверх — иногда так круто, что приходится хвататься за корни, помогая себе руками.
За плату бродяга был готов отвести хозяина в горы, но тот предложил другую награду:
— Хочешь получить новое имя, островитянин? Я могу перед смертью отдать тебе своё.
Бывший воин кивнул: за имя он отнёс бы старика в горы бесплатно.
— Моей дочери уже тридцать зим, а она не замужем. Возьми её в жёны, воин, и станешь Тарасом.
— Ваша дочь не калека, уважаемый, — осторожно произнёс лучник, — а вы — не нищий. Почему же до сей поры никто на ней не женился?
Руки старика, казалось, затряслись ещё сильнее.
— Она — хранительница, — едва слышно произнёс он.
И, прочитав на лице собеседника непонимание, пояснил:
— Хранит ведьмин дар.
Островитянин отшатнулся — он понял, о чём говорит старик. Не будучи ведьмой, его дочь передавала дар, как другие передают наследственные болезни. И любой из её детей мог родиться колдуном или колдуньей.
— Женись на Завише! — торопливо заговорил хозяин. — Иначе я стану Живыми костями и буду искать тебя. Слышал о скелетах, что разгуливают ночами и питаются плотью одиноких путников? Им закрыта дорога к смерти. Три поколения женщин до неё рожали обычных детей, почему с моей дочерью должно случиться иначе?
[1879 год. Безымянный остров в Тихом океане. Рыбацкая деревушка.]
Корни тянулись по валунам и каменным россыпям, ища место, где можно врасти в землю и отыскать воду. Уродливыми щупальцами свисали с обрывов и душили друг друга, борясь за жизнь. Весной они обрастали крошечными листьями, не облетавшими до самой зимы. Затем горы надевали на каменные макушки жиденькие снежные шапки, а промозглый ветер пригонял худосочную тучу с мелкой снежной крошкой. Рыбаки считали корни шуги священными, подпоясывая разноцветными полосками ткани. Маленькая деревушка теснилась полусотней хижин у края моря. В мире стало мало древесины, и рыбаки строили хижины на каменных сваях, а лодки вязали из высушенного тростника, что приспособился к солёной океанской воде и был жёсток, словно гранит, и лёгок как перо. Между свай под днищами домов дремали в своих гнёздах прирученные бакланы, лежали лодки и сушились сети, напоминавшие в сумерках гигантские паутины. Остров плыл по океану, неся на себе три десятка горных вершин, покрытых зарослями корней.
