Вскочив на ноги, Тони услышал визг тормозов и удар. А потом — тишину. Изуродованный гитарный чехол лежал под колесами желтого такси. По форме он напоминал улитку. Или волынку. Но никак не гитару. Из чехла торчал обломок грифа. Как кость при открытом переломе. Рядом лежал парень — или тело — с почтальонской сумкой. Заднее колесо велосипеда Тони скрутилось восьмеркой, а переднее медленно и скрипуче вращалось, поблескивая спицами. Втянув голову в плечи, а плечи в туловище, Тони поплелся прочь. Его никто не остановил. Прохожие не успели понять, что произошло, а таксист сидел за рулем с трясущимся подбородком.
Идти на концерт с разбитым носом, окровавленными ладонями, дрожащими ногами и в рваной куртке — немыслимо. А главное — гитара осталась лежать под колесами такси. Тони вдруг подумал, что это ему привиделось — что гитара цела, а он бросил ее с перепугу. Он чуть не повернул назад, но спохватился, вспомнив раскуроченный гитарный чехол, кривое колесо, и неестественно изогнутое тело своего спасителя. Захотелось перемотать этот кусок жизни и начать сначала, как на репетиции.
Он поплелся, не особенно выбирая направление. Не идти на вечер было так же немыслимо, как идти. Его ждут, он уже раструбил поклонникам про новые песни, а товарищам по группе — про новый чудо-инструмент. У Тони было несколько часов, чтобы раздобыть новую приличную гитару, привести себя в порядок и добраться до Сохо, где располагался зал. Первым делом он зашел в Макдональдс, кое-как умылся, и побежал, на ходу обдумывая план.
* * *
Мафусаил брел через вспаханное поле, пиная ногами крупного белого барана. Баран отбивался и не хотел идти. Время от времени он поворачивался к Мафусаилу рогами и угрожающе наступал. Мафусаил тогда бил его хворостиной.
Мафусаил собирался принести этого барана в жертву богам с просьбой помочь ему в пограничном споре с Енохом. Когда-то давно сосед передвинул межу на шесть локтей. Мафусаил долго и безрезультатно с ним ругался и судился. Межа давно вросла в землю на новом месте, и уже почти двести лет спор то затухал, то снова разгорался. Соседи поджигали урожаи противника, их жены бросали в колодцы дохлых крыс, дети душили вражеских кур.
В остальном жизнь складывалась удачно. Мафусаил был уважаемым в деревне человеком, его ветчины, шерсть и овечий сыр приходили покупать издалека, и он все еще был здоров как бык, хотя ему шел шестьсот сорок седьмой год. Дома его ждала любимая двенадцатая жена…
