Из оставшихся 30 000 крон по 5 тысяч получили Карл Хауэр (друг Тракля и сотрудник «Факела») и впоследствии знаменитый художник-экспрессионист Оскар Кокошка. Еще 4 тысячи крон получила Эльзе Ласкер-Шулер, поэтесса, регулярно писавшая в «Факел». По 2 тысячи крон досталось архитектору Адольфу Лоосу и писателям Теодору Хакеру, Теодору Дёблеру, Людвигу Эрику Тезару, Рихарду Вайсу и Францу Краневиттеру. И наконец, по тысяче крон получили также ничего не говорящие нам фигуры — Герман Вагнер, Йозеф Оберкофлер, Карл Хайнрих и Гуго Найгебауэр [Monk 1990: 108–109].
Мы просим читателя не испытывать чувства неловкости оттого, что перед ним проходят совершенно незнакомые ему фамилии. Дело в том, что, скорее всего, Витгенштейн сам ничего не знал о творчестве большинства тех деятелей австрийской культуры, кому он анонимно передал деньги.
Интересно, что один из бенефициариев, Теодор Хакер, известный тем, что своими переводами из Киркегора, опубликованными в журнале фон Фикера, ввел фигуру датского мыслителя, столь много значащего впоследствии для Витгенштейна, в немецкую культуру, отказался принять деньги для себя лично, предложив оплатить его дальнейшие переводы Киркегора. Фикер, разумеется, согласился на это условие.
Только о трех людях из тех шестнадцати, кому достались витгенштейновские деньги, можно сказать, что Витгенштейн хорошо их знал и восхищался их произведениями. Это Адольф Лоос, Райнер Мария Рильке и Георг Тракль. Да и то, он говорил, что ему нравится «тон» (наверное, он имел в виду ритмико-мелодическую сторону) поэзии Тракля, в то время как содержания стихов, как он признавался, он не понимает; он не любил поздней поэзии Рильке; что касается Лооса, то после войны Витгенштейн со свойственной ему «римской прямотой» и честностью, которая часто оборачивалась жестокостью, объявил Лооса шарлатаном.
Между тем, Рильке написал Витгенштейну письмо, в котором благодарил его, и Витгенштейн говорил об этом письме как о «добром и благородном». Когда фон Фикер прислал ему стихи Тракля, о котором Витгенштейн раньше не слышал, то, прочитав их, Витгенштейн ответил, что он ничего не понял в них, «но их тон сделал его счастливым».
В то время как Витгенштейн занимался благотворительностью, эрцгерцога Фердинанда уже не было в живых. 23 июля Австро-Венгрия объявила ультиматум Сербии, срок которого истек 25-го в 6 часов вечера. Ответа не последовало, и началась война, то есть, как писал Л. Н. Толстой, «совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие».
