Немногое уцелело в его памяти; вот помнит твердо название батальона, помнит, что русская водка — горячая и что офицер бил его в зубы — «Кулак большой, пальцев много, бац по зубам — нет зубов». Когда наши командиры весело угощали его папиросами, он всякий раз вставал, брал папиросу кончиками пальцев, осторожно и пугливо прикладывал сухую сморщенную ладонь к кубанке и говорил вежливо: «Мерци…»
Он долго бубнил о царской армии, что плохо там было, плохо, цуди… очень цуди…
— Так говоришь, в зубы? — спрашивал веселый курносый батареец.
— Зубы, зубы… — повторял старик и, раскрывая рот, показывал пальцем в пустые отверстия.
— Дак ты б его обратно, — недоумевал батареец. — Он тебя в зубы, а ты его по кумполу. Чуда-ак!..
Старик смотрит на него, тоже недоумевая. Они не могут никак понять друг друга.
— Как ударишь? Началнык… — бормочет старик. — Нэ понимаешь?
А если бы батареец начал рассказывать о нашей армии, старик бы вовсе не понял. Ну как ему рассказать об ударниках?
Батареец сказал бы:
— Красноармеец Литовченко еще на подъеме к кишлаку Перанга почувствовал себя плохо. Резало в животе, словно кто тупым, ржавым ножом царапал. Но Литовченко шел и дошел до кишлака.
Он никому не говорил, что ему плохо. Всякий свою боль про себя держит, зачем других своей болью расстраивать? Всем нелегко. Вот кабы радость была, ею поделиться надо.
Но ребята у нас не слепые, заметили. И командир взвода разрешил Литовченко остаться ждать санчасть.
Литовченко даже обиделся:
— Это чтоб потом на весь взвод пятно легло: вот у них, мол, отстал один? Дойду!
И дошел.
— Вай, чудак! — сказал бы старик — и рассказал бы, как раньше солдаты расковыривали гвоздем пустячные раны, чтобы только уйти от каторжного строя.
— Да ну? — удивился б в свою очередь батареец и опять рассказал бы, как секретарь комсомольской ячейки первой роты Васильчук тоже пошел на Перангу больным. Он весело шел в строю, ободряя других, а когда заметил, что пулеметчик устал нести пулемет и дальше идти не может, взял пулемет, вскинул на плечо, отер пот и пошел в гору.
Комотделения пульроты Погорелов, меняя позицию, поскользнулся, упал и разбил голову. Но взвод первой роты шел в атаку, нужно было поддержать его огнем, и Погорелов прилег к пулемету, завязал платком рану и продолжал четко и ясно командовать:
— По пулемету противника, прицел восемь, целик ноль…
Старшина санчасти Андрей Белан заболел гриппом, но от эвакуации отказался и работал, пока не свалился.
