— А были ли у него недоброжелатели?
Иустин выпучил глазки и заелозил на стуле.
— Откуда? Он был человек смирный, хотя и скучноватый.
— Хорошо, Иустин Петрович, а как покойный относился к политике? Интересовался?
— А как же! Очень даже интересовался!
— Сочувствовал социалистам?
— Упаси Боже! — воскликнул несостоявшийся шафер. — Очень хвалил суд за обвинение Стесселя в сдаче Порт-Артура. Говорил, что и других генералов надо бы расстрелять. А если немного выпивал — как же без этого, под чаек хорошо идет! — любил рассуждать о будущем России, о преобразованиях всяких. Говорил, мелкими поправками русский народ не переделаешь. Нужно исхитриться саму основу его изменить, корни ковырнуть. По правде, я мало его понимал, но одну его присказку помню: мол, сколько зла русскому народу принесла одна буква «ер», столько все татаро-монголы не принесли. Вот ведь и скучноватый человек, а тоже душа живая, с рюмочкой и пошутить мог.
— Чушь какая-то, — глянул растерянно на возникшего в дверях Лапочкина следователь.
— Истинная чушь, ваше высокоблагородие, — поспешил согласиться помощник, — бред, пьяный понос.
— Возможно, я что-то и перепутал, — смутился Немытаев, — только господин Хрянов состоял даже членом какого-то Союза либеральных ветеринаров. Господин Тоцкий говорил, у него проверьте.
— Что-то я не знаю такого Союза, — Тернов с сомнением покачал головой. — А ветеринарам-то на кой черт либерализм?
Немытаев быстро перекрестился.
— А как покойный относился к деятельности Государственной Думы?
— Критиковал, — Иустин вздохнул, — всеми был недоволен. То не тем господа депутаты занимаются. То мыслят мелко. Один раз даже сходил на заседание, собственными ушами послушал. Рассказывал, как два депутата изобличали друг друга в разной грязи.
— Может, и с самим Милюковым встречался? — шутливо, небрежным тоном, поинтересовался Тернов.
— Не. Не слыхал. Зачем ему Милюков? Тот все шумит да по заграницам порхает. Не до России ему. — Иустин понизил голос и сообщил: — В одной газете даже писали, будто он русские секреты американцам продал!
— Да что вы шепчете! — рассмеялся Тернов. — Об этом многие газеты писали, это не тайна.
Тернов уже собирался сказать Немытаеву о письме от Милюкова, найденном в квартире покойного, но тут увидел Лапочкина: тот, стоя за спиной посетителя, округлил глаза и приложил палец к губам.
— А что вы думаете об орудии убийства? О кочерге с бантиком? — подал голос Лапочкин.
— Кабы такая кочерга где по близости водилась, непременно бы знал, — открестился Немытаев, — народ у нас ушлый, глазастый, языки чесать любит… Не, эта кочерга откуда-то принесена, не наша.
