Павел Миронович задумался: а не провести ли инвентаризацию городских кочерег? Каждой присвоить номер! Если уж их используют как орудие убийства, то по номерочку быстро бы хозяина нашли!
Теперь — о кровавой буковке «А». Что она означает? Имя убитого — Ардалион? Новомодную революционную организацию — анархистов? А может, буква — инициал имени убийцы? С костюмершей Аграфеной сходится, а с Козьмой Пурыгиным — нет, хотя жена его Авдотья.
Размышляя о преступном деянии, Тернов гнал из сознания самую неприятную мысль — о Милюкове. Как ни крути, а убиенный состоял в переписке со скандальным политиком! А что? Милюков недавно вернулся из турне по Америке! До сих пор ведутся споры, продал или не продал Милюков Америке Дальний Восток, что из государственных тайн умудрился разболтать на лекциях за границей. И хотя стенограмма лекции Милюкова еще не пришла из Америки, Пуришкевич заявил, что таким, как Милюков, нельзя присутствовать на комиссиях, где обсуждаются вопросы, связанные с государственной тайной. Кричал, что плюнет на Милюкова, и теперь все гадают, состоится между ними дуэль или нет. Так может, буковка «А» и означает — клеймо Америки? И след ведет в Государственную Думу?
У Павла Мироновича вспотели ладони, но углубиться в размышления о высших властях он не успел, так как на столе зазвонил телефон. Сняв трубку, Тернов услышал милый капризный голосок:
— Павлуша! Голубчик! Ты не забыл своего пупсика? Я только что от модистки. Представляешь — она утверждает, что в нынешнем сезоне в Париже будут носить сиреневое! Ты слышишь меня? Непременно приезжай быстрее, а то умру со скуки! И пока ты не скажешь мне, что шляпочка, которую я купила, мне к лицу, я буду так несчастна, так несчастна!
— Погоди, душа моя. — Тернов, наливаясь пунцовой краской, косился на дверь, в проеме которой мялся неизвестный посетитель, подталкиваемый Лапочкиным. — Буду непременно.
— Ты целуешь своего пупсика? Целуешь? — не унималась капризная подружка следователя. — Ну скажи мне: я тебя целую! Целую губки! Ты чувствуешь, я складываю их бантиком! Ну же!
Тернов, слушая телефонную воркотню и всматриваясь в мрачных мужчин на пороге, почему-то представил себе проклятый бантик на кочерге.
— Всегда к вашим услугам, — пробормотал он и опустил трубку на рычаг.
Настроение его еще более ухудшилось — теперь вечером предстоит объяснение с норовистой красоткой, придется просить прощения. К этой неприятной мысли примешивалось сознание тайного греха. «И как я мог так низко пасть? Как мог? — вопрошал мысленно свою совесть молодой следователь. — Снять пошлое гнездышко, завести пошлую содержанку из плохих актрис? Об этом ли я мечтал в юности? Куда исчезли мои либеральные идеалы?»
