- Да-а, - протянул Микеланджело, - столько времени потеряли.
Донателло обвел глазами открывшийся ему вид. Со всех сторон горизонт опоясывали величественные вершины гор. Одни острые и голые, как обнаженные клинки, другие, округлые и поросшие лесом. Между ними теснилось в беспорядке множество более низких гор, виднелись зеленеющие холмы и плодородные долины, речки и овраги; высоко по склонам, словно орлиные гнезда, лепились деревушки, а вид отдельных домиков, приткнувшихся то тут, то там, где место поровнее, несколько умерял буйство дикой природы.
- Эйприл, а как ты посмотришь на то, чтобы снять на пленку эту прекрасную панораму, - вдруг произнес Донателло.
Черепашки, до этого обсуждавшие свой ночлег, замолчали и вопросительно посмотрели на раненого друга.
- Но уже темно, я боюсь, что на пленке будет только ночь. А завтра, лишь наступит рассвет...
- Когда наступит рассвет, - перебил ее Леонардо, - мы отправимся на поиски священной львицы. А то, боюсь, как бы наше приключение не затянулось.
Возражать Леонардо никто из друзей не стал, все и без того понимали, что нужно поскорее уладить это дело, то есть добыть слезы священной львицы: беда могла застичь их в любой момент.
Утром лишь только солнце показалось на горизонте, а друзья уже были на ногах. Правда, если говорить о Донателло, его нога, пострадавшая во время падения, приносила ему немало беспокойства. Но сам он старался не показывать вида, что ему она болит, чтобы не привлекать к себе внимание. Сознательно он шел впереди всех, осторожно опираясь на больную ногу. Эйприл, которая шла следом за Донателло замечала, как нелегко приходилось ему, но молчала, потому что слишком хорошо знала характер черепашки: он не сдавался перед трудностями, а умело преодолевал их.
Тропа круто извивалась, как змея, в которую бросают камнями. Она причудливо вилась по склону, ныряла в густые заросли тимьяна, делала вкось бросок к вершине, а затем, словно устав от подъема и передумав, весело сбегала, словно шаловливый ребенок, вниз по самому краю обрыва, перебиралась через глубокое ущелье и, притомившись, уютно устраивалась отдохнуть у горы подмышкой.
- Сколько еще идти? - устало спрашивал Микеланджело.
- Уже ноги болят, - вторил ему Леонардо.
Рафаэль, глядя с каким трудом дается Донателло каждый метр дороги, укоризненно одергивал их:
- Молчали бы лучше, под ноги себе смотрите, а то как бы чего не случилось.
Вдруг возникшая у всех перед носом пещера для друзей была полной неожиданностью.
