Но, что хуже всего, самые гадкие преступления тоже совершались под утро. Вся пакость и мерзость города стремилась уползти в свои норы до рассвета.
У города существовала и теневая, вернее подземная сторона. На многие километры простиралась запутанная сеть железобетонных труб-каналов, об этом редко задумывались прохожие, шагая по тротуарам, практически не замечая тяжелых чугунных люков, которые закрывали глубокие колодцы. Лишь изредка взрывом газовых магистралей либо неожиданным провалом подземелья давали о себе знать.
Но под землей черепашки чувствовали себя полными хозяевами, разбираясь во всех хитрых сплетениях каналов получше любого инженера...
Но все это было где-то внизу, а сейчас дирижабль Донателло быстро летел с плотными воздушными потоками. Изредка он нырял в воздушные ямы, но бесстрашный ниндзя не обращал на это внимания, до смерти увлеченный полетом.
Впереди по курсу солнце зацепилось за острую крышу небоскреба, а на востоке вечер уже надвигался на небо сумерками. Донателло любовался зубчатой короной мегаполиса, он любил свой город с его суетой и легким запахом гари.
Неожиданно дирижабль буквально швырнуло резким порывом ветра.
Увлеченный Донателло даже не заметил, что надвигалась гроза. Теперь он сосредоточенно огляделся по сторонам, но понял, что на облет гигантской грозовой зоны у него не хватит ни времени, ни горючего.
Вспышки молнии прорезали небо, хлещущие струи воды вперемешку с градом били по баллону дирижабля, барабанным боем отдаваясь в мозгу.
Город, лежащий далеко внизу, распластался словно прибитая дождем к асфальту старая пожелтевшая газета. Дирижабль бросало из стороны в сторону. Донателло держал курс параллельно воздушному потоку, но ветер то и дело менял направление. Навстречу несся шквал воды, тогда бесстрашный ниндзя изо всех сил потянул на себя рычаг, и летательный аппарат стал медленно подниматься вверх, выходя из зоны грозы. Машина судорожно дернулась, двигатели чихнули и заработали натужно и со свистом. Но, наконец дирижабль вырвался из черных туч и выровнялся. Над головой открылось небо, с появившимися на нем первыми звездами, а под кабиной было сплошное черное месиво - оттуда то и дело доносился грохот, ежесекундно сверкали молнии.
Внезапно лампочка на приборной панели порозовела и постепенно стала наливаться красным. Горючее было почти на нуле.
В это самое время, как будто нарочно подобрав момент, хрипло задребезжал динамик передатчика. Едва пробиваясь сквозь грозовые помехи, донесся взволнованный голос Микеланджело:
