Что мы, Рассадин, Сарнов и я, раззадоренные этой репликой и разозленные тем, что Смирнов вступается за столь бездарное рукоделие, путь которому на полосу должен быть при тобых условиях закрыт, и сделали. Решили сочинить несколько пародий. За два вечера, оставшись допоздна в редакции, мы написали целый цикл. Нашим консультантом, вернее ОТК. был Александр Борисович Раскин. Мы читали ему только что испеченные пародии по телефону, он отнесся к ним благосклонно и только удивлялся тому, как быстро мы их сочиняем,— сам он иногда работал над одной пародией чуть ли не целый месяц. Но для нас это не было работой в настоящем смысле этого слова, скорее развлечением, забавой, игрой, никогда мы так от души не веселились. Остроты подхватывались, рождали новые, оттачивались, парировались, неудачные высмеивались. И все это под непрекращающийся общий хохот.
С готовым циклом мы отправились на заседание «Музея». Сергея Сергеевича не было — видно, он был в отъезде, иначе, конечно, не пропустил бы ни за что такое ответственное дело. Но традиционный коньяк все равно был, конфеты и печенье тоже стояли на столе, исправно принесли чай, как заведено им. Вид у заседающих был неприступный, как у верховных жрецов, творящих некое таинство. Мы скромно уселись на дальнем конце стола для заседаний. Читал пародии Сарнов — он был охоч до публичных выступлений. Прочел первую — гробовое молчание, никто не только не засмеялся, но даже не улыбнулся, мэтры веселых жанров сидели с каменными лицами. А нам пародия назалась смешной, даже очень смешной. Кто-то сказал: «Дальше»,— и Сарнов стал читать следующую пародию. Реакция та же — с отсутствующими лицами молчат. У меня ощущение полного, позорного провала. Пародии, которые нам нравились, которые мы считали удачными, уже кажутся мне вымученными, совершенно неостроумными. Я кляну себя, зачем мы самонадеянно ввязались не в свое дело. Вот и кончилось все, нак и должно кончаться в таких случаях,— позором. А ведь они еще затеют обсуждение и будут нас растаптывать, вежливо, невежливо — роли не играет. В тягостном молчании Сарнов, наконец, заканчивает чтение. После короткой паузы, которая мне, однако, показалась невыносимо длинной и во время которой я думал об одном: как бы поскорее смыться, Морис Слободской с все тем же сосредоточенно каменным лицом бросил: «Очень смешно». Владимир Лифшиц добавил: «Вполне профессионально». Так же односложно, очень серьезно, без улыбон и шуток, высказались и остальные.
