А тут еще старик встретился ему. Сумрачный рабочий, взгляд которого становился влажным, когда к нему подбегал ребенок. Мозолистая, жесткая, как кайло, рука нежно опускалась на его голову, и, отдыхая, он рассказывал Ивану, как раз в это подземное царство сошел Христос, а сойдя, – тут и остался с рабочими. «Христос посреди нас», – мечтательно повторял старик и упорно глядел в темноту, как будто ослепшие глаза его видели в ней Спасителя… Видел его и Иван, пока был ребенком. Видел и боялся, потому что знал: Христос не любит злых дел и мрачных мыслей… Христос – всюду, у него тысячи глаз, и он знает и видит все движения души…
Раз как-то, когда ребенок сидел на коленях у старика-рудокопа, вдали, по направлению к той ячейке, где работала его мать, послышался глухой удар. Как будто тяжело вздохнула земля всей своей черной грудью… Удар прокатился по штрекам, шахтам и штольням… Земля стала осыпаться… кое-где осела горбинами вниз. Вон кусок кремня вылупился сверху…
– Христе Боже, спаси нас… – вскочил старик на ноги. – Молись, Ваня, молись!.. Сильна детская молитва-то!
И Ваня встал на колени и начал молиться, сам не зная о чем и о ком. Он только и повторял:
– Голубчик Христос… Добрый старичок наш Христос… Милый Христос…
Доброта олицетворялась для него в старике, а так как Христос был воплощением доброты, то он должен быть очень и очень стар. Таким его он представлял себе, таким и видел иногда вдали – смутного, окруженного мраком громадной шахты.
Подземные удары, прокатившись далеко-далеко и уйдя за пределы рудника, умолкли. Только в воздухе осталось что-то… неясное предчувствие большого несчастья. Старик-рудокоп поднялся и пошел к той ячейке, где работала мать Ивана… Пошел колеблющимися шагами, нерешительно оглядываясь на мальчика. Вот и жила к ней. Только вся она точно сузилась. Земля сверху осела, ребрами выставились кремневые камни, горбинами нависла мягкая порода… В одном месте – совсем червивый ход остался. Старик с мальчиком вползли в него и миновали, точно протачивая себе дорогу, упираясь и руками, и спиной, и грудью во «вспухшую» со всех сторон землю. Слава Богу, скоро можно было стать на ноги. Еще несколько шагов, – и старик вдруг опустился на колени.
Ячейки, где стучало кайло бабы-рудокопки, как не бывало…
Какая-то безобразная груда земли перед ним лежит, точно смокшей массой… И еще более мокнет, потому что откуда-то просочился в нее внезапно освобожденный из своей неволи горный ключ. Из-под мокрой массы – торчат ее ноги. Ноги его матери. Он бросился к ним. Иван хватается за черные коты, тащит ногу к себе, но земля, завалившая его мать отовсюду, крепко держит свою жертву…
