Оба они думали о Багыре. Никита сказал:
— Наверное, он проверяет капканы и сети после бурелома…
— О-о!.. К утру не вернется! — загрустила Олана.
Когда Никита, наблюдая за Оланой, неожиданно звал ее — она пугалась:
— Что?! — ему становилось радостно, и он думал: «Любить крепко будет!»
Сели на топчан. Олана прилегла на раскинутую шкуру лося, думая о чем-то, слушая веселый шепот Никиты:
— Земля большая! Суеват — маленький… На земле живет много-много людей… А мы сейчас — одни. И никто про нас не знает. Вот где-нибудь далеко-далеко люди про нас не знают. Не знают, что есть такие — Олана Багырова и Никита Бахтиаров! Не знают, что мы сейчас здесь в тайге и что я тебя люблю…
Олана тихо засмеялась.
— Почему люди не все живут в одном большом городе, а одни там, другие — там… Вот как мы на маленьком Суевате?
— Молчи… — просила Олана, трогая Никиту за руку.
— Говорить хочется… — шептал Никита. — Мы уйдем в тайгу и будем жить с тобой в нашей юрте… Появится на земле новая юрта! Дети у нас будут, вырастут — у каждого будет жена, у каждого — юрта… Целое стойбище! Внуки пойдут — город большой будет! А? Ланка!
— Ты дурачок, Никита…
Прищурил глаза, смеясь, поправил:
— Умный дурачок!
Олана толкнула его в бок:
— Весело с тобой, Никита. Твоей жене весело всю жизнь будет.
Никита вздохнул, прилег, задумался. Перед глазами встал тонкорогий, широкоспинный олень, запряженный в писаные резные нарты. Полоз с выгнутыми концами. Колокольчики. Это Никита прямо со свадьбы едет с Оланой в Ивдель за подарками… Лог, перелог, низина, мерзлое озеро, кочкарник, даль голубая… Весна вдали. Дымится вода. Мышкует песец, куропатка летит… Нерестится рыба.. Путь широкий — по следам голубых тундровых песцов…
— Олана, скоро я тебя сватать буду.
— Зачем торопиться?
Никита погладил пальцем морщинку на ее лбу.
— Мы, молодые, нетерпеливые.
— Морщинка?! — вздохнула Олана. Когда она смотрится в зеркало, морщинка глядит на нее в упор и напоминает ей о старости бабушки.
— У нас тоже дети будут? — рассмеялась Олана.
Никита подумал и ответил:
— У других есть — у нас будут!
Помолчали. Олана, широко раскрыв глаза, лежала на толстой бурой лосиной шкуре — родная и чужая, любимая Никиты и дочь Багыра.
— Раньше я думал (тебя еще не любил): кто у меня будет женой? Какая?! А теперь знаю — ты! Ты жена… Другой не надо. Вот умру, а добьюсь этого!
— Ты хороший, Никита. Для другой… которую полюбишь. Обо мне забудь. — Глаза Оланы подернулись грустью. — Отец отдает меня в жены в Пелым Оське Анямову. Таков закон старших.
