Аккуратно оттащив скелет в сторону, мы присели за стол и решили обсудить ситуацию. Первым взял слово Прокуда:
— Не знаю, как вас, а меня настораживают наши находки, — заявил он, — минимум еды и одежды, зато довольно сносное оружие. Если вспомнить слова оракула о том, что на всё воля Сумасшедшего, это он нас вооружил, вопрос: для чего?
— Вооружают обычно для войны, — спокойно заметила Ольга, раскладывая на столе остатки кабаньего мяса.
— Надо полагать, — заметил я, — что это место — тоже предбанник, но уже более сложный, здесь мы должны познакомиться с тем, что нас ждёт и приготовиться к худшему. Так?
— Именно, — он взял кусок печени и откусил, — впереди должен быть ещё один переход, подобный спуску с обрыва, иначе не объяснить, что мы до сих пор не встретили людей.
— То есть, теперь мы ещё раз спустимся, ну, или поднимемся, а там нас встретят враги? — уточнил Кирилл, — без вариантов?
— Скорее всего, именно так, — Петрович развёл руками, — заметьте, здесь нас только взбодрили болотным чудищем, зато позволили убить кабана и не страдать от голода, кстати, что у нас с водой.
— Колодец во дворе, — сообщил Умар, — вода чистая, родниковая.
— Здесь можно задержаться на короткое время, но потом всё равно придётся идти, как по мне, так лучше выступить сейчас. Находки унести сможем?
— Порох тяжёлый, — заметил я, — но плитки можно разделить на всех, только бы завернуть во что-то, а то могут отсыреть.
— А есть ли смысл их вообще брать? — усомнился инженер, — сколько капсюлей у нас есть?
— Семьдесят, — ответил я, — уже шестьдесят семь. Больше нигде нет, у солдат остались ружья, а подсумки исчезли.
— У кого-нибудь есть мысли о том, что здесь произошло? — спросил Прокуда.
— Напали индейцы, ну или кто тут вместо них, — начал прикидывать Кирилл, — убили всех, а разграбить всё не успели, кто-то помешал, или сами торопились.
— А во время боя командир сидел здесь с разряженными револьверами? А на стенах нет следов обстрела. Что-то здесь не так, хотя, возможно, напали внезапно, перерезали часовых, взорвали стену и ворвались внутрь.
— А какая, собственно, разница? — задал я встречный вопрос, — нас это уже не касается, да и давно всё было, вон, кости уже белые. Мне лично только одно непонятно, почему эта эпоха спокойно соседствует вот с этой?
Я показал сначала револьвер, а потом ткнул пальцем в кирасу Кирилла.
— Между ними четыреста лет, ну, пусть, триста. Как, Холмс?
Ответом было молчание.
— Когда сможем, расспросим аборигена, — сказал инженер, — вот только меня беспокоит языковой барьер.
