Лыков смотрел бумаги, делал выписки, запрашивал у канцелярии справки и уточнения. М-да… Что ж так долго тянули с уничтожением боевых дружин? Если бы не загадочный взрыв арсенала революционеров на заводе «Аксай», неизвестно, сколько бы еще продолжались уличные бои. Полиция растерялась, жандармы почти совсем ей не помогали, только армия и спасла положение. Но тогда все метались, начиная с государя и кончая постовыми городовыми. Чего теперь судить задним числом? Коцебу и Прокоповича выкинули со службы, Вейде отсиделся в порту, где и по сей день командует. Среди общей полиции остались чины, в отношении которых все еще велось следствие за различные проступки, совершенные в смутное время. На ниточке висели судьбы чуть не десяти человек. Один превысил власть, второй, наоборот, спал на ходу, у третьего в участке пропали вещественные доказательства. Сыщик решил не подливать масла в огонь и дать судейским сделать свое дело. Акт ревизии получится беззубым, да и шут с ним. Зато местные администраторы из благодарности не станут препятствовать дознанию командированного.
Лыков встретился с генерал-губернатором, изложил ему свои взгляды, и они обо всем договорились. Довольный услышанным, Зворыкин обещал не вмешиваться в дела питерца. Полицмейстер Липко почуял, чем пахнет, и тоже устранился от надзора за сыщиком.
Так Алексей Николаевич развязал себе руки. Он сообщил об этом Блажкову — чтобы тот меньше переживал, что согласился на секретную операцию, не поставив в известность начальство. Но в самой операции возникла пауза. Меньшого Царя зарыли, два оставшихся спрятались. Надо было ждать. Внедренный в банду освед Чумаченко смог передать записку, что ему вроде бы поверили. Заперли на время в притоне и велели носа на улицу не казать. Средний Царь должен был лично принять решение насчет парня. Для этого им придется встретиться! Сыщики держали кулаки на удачу.
От скуки коллежский советник уступил не имеющему чина и сходил с ним на чемпионат по французской борьбе. Тот шел в цирке Лара на арене циклодрома Асмолова. Сначала дали обычное представление, публика валила валом, было много женщин и детей. Выступал известный клоун-дрессировщик Дуров со своей антропозоологической труппой. В первом отделении тридцать две дрессированных свиньи изображали взятие крепости. Затем клоун вывел на арену три тысячи ученых крыс, Лыкову даже стало не по себе от этой серой армии.
Борьба началась в час ночи и собрала несколько сот зрителей. Большинство из них были выпимши. Детей уже увели спать, но в первых рядах сидели богатые купчихи, высматривали себе любовников среди атлетов. Сыщики посмотрели схватку главной звезды турнира, француза Робинэ, с чемпионом Турции Сали-Сулиманом. Француз был разрекламирован как чемпион мира, получивший золотой пояс от английского короля. Лыков в Петербурге ходил на борьбу, следил за известными атлетами и знал, что никаких поясов английские короли не раздают… Француз уложил турка на ковер эффектным, явно подстроенным броском. Потом ему вывели «разъяренного» быка, который на самом деле оказался спокойным и даже несколько сонным. Бороться бык не хотел. Робинэ повыделывался с ним, кое-как повалил и удалился, освистанный публикой. Все оживились, когда на арену вышел самый сильный местный житель, нахичеванский кузнец Тащиев. Атлет-любитель схватился с Морре-Чеховским. Бились они двадцать минут и закончили ничьей. Тащиев не знал приемов и не смог одолеть ловкого циркача. Но в мощи он не уступил, и народу это понравилось; богатыря проводили аплодисментами.
