– Хорошо.
Она смотрела на погасший экран телефона – и ее трясло.
То, что до недавнего момента казалось сном, превратилось в реальность. И кажется, эта реальность готова была сожрать их с Юрочкой.
Она стояла у старой, обшарпанной, обитой линолеумом и перетянутой проволокой мелкими ромбиками двери с тусклыми цифрами 8 и 3 – и не решалась позвонить. Юрочка мирно сопел в одеяле – а она боялась, как бы крупная дрожь ее рук не разбудила его.
Наконец она потянулась к звонку.
И тут дверь распахнулась.
– Чего надо? – На пороге стояла бабка.
– Я… – Кира растерялась. Она была не готова к разговору.
– Ты, – ответила бабка. – Вижу. Проходи.
Когда-то, еще девчонкой, она с подругами гадала – что же там, за дверью у ведьмы? Кто-то говорил, что жуткая пещера, кто-то – что просто хламовник. Кто-то предполагал, что там не протолкнуться от черных кошек, а кто-то – что там везде человеческие черепа.
Никто не оказался прав.
Это была простая – и на удивление пустая и чистая квартира. Светлые обои, светлый линолеум, бедная, но опрятная мебель. Диван чуть скрипнул, когда Кира опустилась на него.
– Ох, как раньше было просто, – недовольно бормотала старуха. – Был человек – не стало человека – и все. Куда делся, куда делся – в лес ушел! Медведь порвал. В болоте утоп. Водки ужрался, в яму упал. Нечего искать, негде искать. А сейчас – документы, начальники, телефоны… Чего хочешь-то?
– Мне бы вернуть его…
Вокруг нее что-то происходило. Казалось, что стоит ей повернуть голову – как всё там, откуда только что ушел ее взгляд, менялось. Обои сползали со стен, обнажая гнилые доски, линолеум дыбился, выпуская пузырящуюся болотную жижу – и что-то мелкое, черное, противное начинало сновать то тут, то там.
– Что, неужели этого хочешь? – ехидно переспросила старуха. – Чтобы все сначала пошло? Бобылиха чтобы снова кровушку твою сосала? Чтобы он на тебя не смотрел, а? А тот, кто на женку-то свою во время соития не смотрит, тот эдак ее и бить скоро будет! И сыночка тоже будет, не сумлевайся!
Кира скрипнула зубами. Мелкое, черное, противное заскрипело тоже.
– Нет, – шепнула она. – Нет. Но что мне делать, когда опять с работы позвонят? Что сказать? Вы можете так сделать, чтобы… все забыли, что он вообще был?
– Не выйдет, – мотнула косматой головой старуха. – Глаза отводить, память стирать. Много слишком людей, много.
Кира застонала. Юрочка захныкал и заворочался. Гнилые доски задрожали, трещины на них лопнули и превратились в морщинистые веки. Кира зажмурилась – а потом снова открыла глаза. На светлых обоях играли тени от дерева за окном.
