А потом резко распахнувшаяся дверь. И злобный взгляд. И визг – восторженный, радостный визг разбегающейся оравы. И рука, цепко схватившая ее за ворот. А потом тряхнувшая так, что новенький сандалик попадает прямо в свежую какашку, так старательно уложенную на полу перед дверью. И испуг – что попадет дома от мамы. И злой, отчаянный крик прямо в сморщенное старушечье лицо. И омерзительные слова, вылетающие с этим криком, – слова, услышанные от пьянчуг у магазина. И разжавшаяся рука. И бег вниз по лестнице – туда, где ждут подружки. И тихое шипение в спину: «Коготок увяз…»
Дверь открылась, едва Кира поднесла руку к кнопке звонка. Открылась, словно старуха стояла там, на пороге, и поджидала ее.
– Простите, – сказала Кира, до боли сжав ручку коляски. – Вы что-то хотели мне сказать?
Это было тупо – но она не могла придумать ничего лучше. Да и что можно придумать, когда тебе велела прийти сюда говорящая кошка. Кира уже твердо решила, что, вернувшись домой, нагуглит первого же психотерапевта и попросит рецепт на успокоительные. Ну и бесплатную консультацию, конечно же.
– Хотела, – вдруг ответила старуха. – А чего ж это не хотеть-то? Ребятенок-то твой порченый, што ль? Что ж орет-то так, надрывается?
– Заболел, – вдруг неожиданно для себя призналась Кира. Она и не думала, что доведена до такого отчаяния, что готова жаловаться на жизнь первому встречному – да что там первому встречному – мерзкой старухе! – Хотя врач говорит, что все в порядке.
– Дурак твой врач, – сплюнула старуха. – Тело может быть здорово, а дух порчен. Дай взглянуть на ребятенка, а?
Кира замялась.
– Коль не боишься, конечно, – добавила старуха. И это решило все.
– Не боюсь, – чуть ли не с вызовом сказала Кира и сделала шаг в сторону. – Смотрите.
Если бы старуха хоть пальцем коснулась Юрочки, Кира бы мгновенно прервала все это, дернула коляску и кинулась домой – но бабка лишь бросила быстрый взгляд и кивнула.
– Порченый, – небрежно сказала она.
– Что? – переспросила Кира.
– Порченый, – повторила старуха. – Обычное дело. Невзлюбил тебя кто-то, девчушка. И ребятенка твоего невзлюбил.
– Кто? – хрипло переспросила Кира. Во рту у нее пересохло.
– Тебе лучше знать, – пожала плечами старуха.
Она знала. Конечно, знала.
«Уж лучше никакого внука, чем порченый, – застучало у нее в голове. – Недоносок, выпердыш, выкидыш». Ей казалось, что она воочию видит, как издевательски усмехается свекровь, как презрительно поджимает та тонкие губы – и как шепчет, шепчет что-то злобное, ядовитое, смертельное…
