Поэтому свой неугасающий интерес к разбросу натур она трансформировала на безопасную Варю. Погрязла в тяжёлой палитре эстетики, с трудом поддающейся идентификации. Радость быть с ней, делиться глубинными переживаниями и значимыми воспоминаниями из детства, но почти лишённая восхищения телом, – желание прикасаться лишь как к ребёнку, неся на пальцах пыльцу нежности и потребности дарить. Враждебно относящаяся к мужской агрессии, Мира слабо представляла, как именно они жаждут женщин, и никоим образом не желала отождествлять себя с ними. Лишь в короткие мгновения, когда культура насилия и на неё налагала определённые шаблоны, Мира зажигалась от мыслей о других женщинах как о подневольных её самой в ипостаси мужчины. Но с течением времени Мира старалась отойти от этого отравляющего и оскорбительного уподобления. Для неё другие женщины аутентифицировали мягкость и силу, заточенные в оболочку в угоду господствующих условностей. Она хотела любить их и заботиться о них, создавая прочные союзы воли, интеллектуального сродства и взаимопомощи. Пока под эту утопичную модель подходила лишь Варя.
Собственная самость в обложке всё яснее ощущаемой потребности не уступать другим женщинам взвилась в Мире в этот период наслаждения линиями природы, где не было оголтелых решений. Становился ясным скрученный узел конкуренции, солидарности и восхищения, объединяющий всех женщин планеты. Получить одобрение Вари с её немеркнущей кожей было важнее, чем привлечь мужчину, который ничего не понимал в этих хитросплетениях.
Правдивы ли образуемые другим качества или лишь искажены кривым зеркалом воспринимающего объекта? И правдиво ли разочарование, или и то и другое – лишь иллюзия? Здесь нет правых и виноватых. Амбивалентность требует больших затрат, чем упёртость – раз и навсегда установленное мнение не может надолго стать преобладающим.
Порой хотелось увидеть в Варе живого страдающего человека, а не закалившуюся безгрешную статую. Во всём она была так хороша и умела, так внимательно слушала, что Миру иногда подташнивало – и она попалась на восхищение идеалом вместо исследования девиаций.
И вместе с тем Мира словно смотрелась в зеркало и видела в Варваре свою собственную черствость в вердиктах и быстроту на расправу. И ей становилось неприятно от этого портрета. Хотелось сохранить уходящую мягкость, уступчивость даже. Но выжить с таким романтичным набором и развивающимся шлейфом крашенных под стандарт волос не представлялось возможным.
